Следующее утро встретило меня, как всегда, хлопаньем дверей, топотом ног уже поднявшихся слуг и, как ни странно, громким ржанием. Поднявшись, я припала к маленькому окошечку, высматривая, что происходит на улице в столь ранний час. Оказалось, что из конюшен выводят лошадей, а это значит, сегодня господа или отправляются на прогулку, и им в дорогу выделят несколько слуг и лакеев, или господа собираются на охоту, что в принципе от первого мало чем отличается.
Я торопливо, схватила платье, развешенное на спинке старенького стула, подхватила остальные вещи, почему-то раскиданные по полу и, одевшись, выскочила в коридор. На кухне меня уже ждала Лиззи, стоя у стола и начищая огромную гору картофеля.
— О, Эбби, на, быстро перекуси, — она стрельнула взглядом на стол, где расположилась большая глиняная чашка с чаем, несколько бутербродов с жестким сыром, — и смени меня. Нужно еще за закусками сходить в погреб, пока этот, как ты его назвала, не пришел?
Она хмыкнула, явно намекая на нашего повара, Гриниона Форэма.
— Уфрпафор — попыталась произнести я с набитым ртом, а Лиззи удивленно охнула.
— Разве?
— Узурпатор, — повторила со смешком, проглотив пережеванный кусок и схватив ломтик ветчины.
— Ох, Эбби! Ты такая умная, столько слов знаешь! Тебе явно не на кухне место! Эх!
Она снова жалела меня и за то, что я не могла вспомнить кто и откуда.
— Милая моя, Лиззи, это неважно сейчас. Мне хорошо, работаю, как и все, получаю свои деньги! — я улыбнулась, не сказав женщине, что попросила у мисс Пит разрешения изучать газеты, которые господа уже прочитали и высматривать объявления о пропавших, вдруг, кто-то ищет меня. — Так что не переживай! Все будет хорошо!
Я подошла и нежно обняла ее за пышную талию. Рядом с Лиззи было хорошо, хотя она была старше меня примерно на пятнадцать лет.
— Ой, ладно уж! — женщина попыталась вывернуться из моих объятий и неловко вытереть щеку, — хватит тут! Приступай уже! А то ишь какая, все бы языком чесать.
Я снова улыбнулась, заметив еще пару слезинок. Лиззи старалась не показывать, как ей меня жаль, и кто я такая, чтобы не позволить ей этого? Оказалось странно приятно, что хоть кому-то есть до меня дело. Это чувство пронзило что-то в груди.
