Откуда эта сцена: после ночного клуба приехать к нему, душ, мягкая желтая майка, в 3 часа утра обнявшись лежать в постели и заниматься «тв серфингом»? Без пафоса, без намеков, без игры, будто мы вместе уже целую вечность. И просто хорошо, знакомо до полной расслабленности и отключки от внешнего мира, от всяких «можно», «нужно», «они», «завтра». И вроде нет необходимости в сексе, но стоило в полудреме почувствовать его дыхание на затылке, руки все крепче сжимающие в объятьях, как возбуждение вспыхнуло мгновенно, и, внезапно оказалось, что мы уже целуемся. Целуемся в первый раз. Хотя за вечер была сотня возможностей, первый раз мы поцеловались полураздетые, уже в постели и вроде как просто засыпая. И грани стерлись окончательно: между фантазией и реальностью, между старым и новым, между тем чего хочет каждый. Когда любое прикосновение имеет болезненно важное значение и воспринимается как единственно верное и нужное, когда время тянется так бесконечно долго, когда смыслом и действием наполнена каждая секунда, когда реальность кажется лениво стекающей струйкой варенья с невозможно сладкими, цельными ягодами чистого восторга… Когда предрассветные блекло-серые сумерки не мешают видеть все так ярко, красочно… Крышу сносит окончательно, когда кто-то прикасается к тебе так, как ты обычно сама себя любишь… Разве возможно в таких условиях не потеряться?
Вот я и потеряла-потерялась и все никак не могу себя найти, собрать мозаику из осколочной, пестрой, сумбурной чувственности этой ночи.
И это можно было бы пережить, но тут вмешивается разум: что делать дальше? А я знаю? Вроде бы на главный вопрос «чего хочу» ответ простой и однозначный — «его». Дальше все сложней и начинается обычный «бабский бред»: а как он это воспринял, какое значение все это имело для него, было ли «одноразовой акцией», поставила ли я крест на наших отношениях? Чего хочет он? И как совместить наши желания? Оставить все как есть и ждать, когда он сделает хоть полшага, чтоб подхватить его и продолжить, единственное верно для обоих? Так же как он подхватывал каждое мое движение вечером, ночью, утром? Не суетиться и поверить, что все будет как нужно, как должно? Найти наслаждение в подвешенности, в незаконченности, в открытых и неразгаданных возможностях? Я лежала в его постели и думала, что уже нашла и не променяла бы всю эту бурю на былую скуку и спокойствие, но как не сойти с ума от тоски и страха, что это может никогда больше не повториться? Как не заиметь раздвоение личности, если какая-то часть меня, пусть и очень маленькая, но все же взирала на все происходящее с неким почти брезгливым недоумением — с хрена ли такой «праздник» идиотизма и сопливости?
