- Это олени брата! – с гордостью прокричал Анур Нику, сидевшему за его спиной.
А тот всё смотрел на прекрасных животных, ничуть не напуганных рёвом проносящегося мимо них железного зверя.
Когда и олени остались далеко позади, два человека продолжали прорезать неглубокие полосы в девственно-чистом снежном покрове, не встречая более никого на своём пути. Лишь изредка казалось Нику, что краем глаза он ловил мимолётное движение какого-то небольшого белого хищника, тут же сливавшегося с таким же белым покрывалом. Вскоре ветер и холод начали проникать под многослойную одежду мужчины, заставляя сильнее кутаться в, итак до максимума натянутый, капюшон. Затем окончательно онемели пальцы на руках, но прятать их было нельзя, ведь нужно держаться, и Ник пожалел, что сунул рукавицы, одолженные ему Ануром, куда-то в сумку. И он стал поочерёдно отогревать их в глубоких карманах куртки, потому что капризничать и просить остановки ему претило. Тем более, что у Анура, ведущего снегоход по этому бездорожью без каких-либо указателей, и вовсе не было возможности отогревать свои руки хотя бы так.
Уже из того яркого и лёгкого путешествия на снегоходе, каким Нику изначально представлялась эта поездка, она превратилась в пытку временем, холодом и ветром. Но он терпеливо молчал, справедливо полагая, что раньше, чем смогут, они никуда не приедут. И, понимая, что когда-нибудь этому всё же придёт конец, стискивал зубы и упорно вглядывался в даль, всё так же не радовавшую никаким иным цветом, кроме ставшего тёмным неба и всё того же белого снега.
А когда уже совсем стемнело, впереди они увидели хоть и далёкие, но отчётливые огоньки, и тогда Анур, повернув голову к Нику, опять прокричал:
- Вот! Это дом Ясавэя! Приехали!
Глава 4
Затёкшие и замёрзшие ноги не слушались Ника, но нужно было встать хотя бы потому, что странное убежище, не похожее ни на дом, ни на уже виденные чумы, обещало молодому человеку радость тепла и горячей еды. А ещё сон – долгожданный, желанный и успокоительный, который окутает его своей милостивой темнотой, путь даже на чуждых, неприятно пахнущих шкурах некогда живых оленей, пусть даже ему не улыбнётся стянуть с себя прилипшую от пота свою и чужую одежду.
Вблизи тот свет, который они увидели, как думалось Нику, издалека, оказался не таким уж и ярким отсветом живого огня, проникающего сквозь окна этого странного дома. Парень окинул взглядом частично накрытые зачем-то шкурами очертания тёмного дома, выделяющиеся на фоне чёрно-синего неба, и вдруг осознал, что рядом громко лают собаки. Они не пытались кусать, но лишь отогнать чужака, посмевшего нарушить покой засыпающей тундры.
