— Думаю, ты намеренно меня провоцировал. Вероятно, ты хотел выяснить, как далеко можно зайти.
Маска никуда не делась, но веселье испарилось. После долгого молчания Мёрдо произнес:
— Значит, вот как ты считаешь?
Дэвид поразмыслил.
— Думаю, тебе нравилось меня шокировать.
Мёрдо сверкнул глазами. Эти слова ему не понравились.
— Ты говоришь так, будто я с тобой играл.
— Разве нет?
— Нет. Сознаюсь, я хотел тебя встряхнуть, разбудить. Хотел, чтоб ты себя разглядел!
Дэвид прыснул со смеху.
— Ты полагал, что я еще себя не разглядел?
— Я знал, что не разглядел, — огрызнулся Мёрдо. — Таким, какой ты есть.
— Вот тут ты ошибаешься. Я уже знал, что предпочитаю мужчин. Я знал...
— Ты считал себя мерзостью, — решительно перебил Мёрдо. — А я хотел, чтоб ты посмотрел на себя моими глазами.
— И кого бы я увидел?
— Того, кто... — Мёрдо отвел взор и, раздув ноздри, гневно выдохнул. — Ты не мерзость, Дэвид. Ты... прекрасен.
Горло у Дэвида сдавило, но он кое-как проговорил полным эмоций голосом:
— Я мужчина, Мёрдо, а не женщина, за которой нужно ухаживать.
— Мужчина не может быть прекрасным?
— Сомневаюсь... — Дэвид запнулся, припомнив, как обнаженный Мёрдо стоял вчера в свете свечей.
«Прекрасен».
— Ты по-прежнему считаешь, что это неправильно, — бросил Мёрдо, прервав поток изменчивых мыслей. — Даже сейчас, после вчерашнего вечера. Ты считаешь, что допускаешь ошибку. — Он так резко поднялся, что ножки стула царапнули пол.
На миг он вперился в Дэвида взором; затем гневно выдохнул и, пройдя к окну, устремил взгляд на сад.
«Ты считаешь, что допускаешь ошибку».
Дэвид раскинул умом, стараясь подобрать слова, чтоб ответить на это обвинение. Откровенно говоря, он сильно изменился после первого раза с Мёрдо. В последующие месяцы не удавалось выкинуть из головы то, что между ними случилось. Воспоминания мучили и одновременно утешали, разрывали душу на части, будоражили, вынуждали задуматься о том, что когда-то он счел немыслимым. О нежности и влечении. О честности, открытости перед другим человеком. О том, что он для себя исключил. О том, на что слишком больно надеяться.
Эти воспоминания следовало лелеять, они стали сокровищем, которое можно извлечь и осматривать в самые мрачные моменты. Воспоминания, невзирая на сожаления, переполняла нежданная сладость.
Не спеша Дэвид встал и остановился у Мёрдо за спиной. Мёрдо слышал шаги, но единственное, что выдало его осведомленность, — это напрягшиеся плечи.
— Может, я и не считаю себя прекрасным. Но и что допускаю ошибку, я тоже не считаю. После... тебя.
