Йен смолчал, однако поджал губы и не сводил с сестер глаз.
— Знаешь, я ведь правда ее помню на том балу. Она махала тебе, а потом вы танцевали. Она смотрела на тебя так, будто ты подарок небес. Я не сомневался, что она в тебя влюблена.
— Она не была в меня влюблена, — буркнул Дэвид. — Она ничем не отличалась от любой барышни на балу. Радовалась. Волновалась.
— Я верю своим глазам. — Йен улыбнулся. — Я считал тебя счастливчиком. Ты просил ее руки? Полагаю, ее семейство ты не устроил?
Дэвид покачал головой.
— В этом смысле я о ней не думал, но даже если бы и думал, ее мать бы не одобрила.
Он не стал упоминать, что Чалмерс в мгновение ока отдал бы ему старшую дочь.
— Можешь вообразить, что они подумали бы обо мне? — Йен рассмеялся, правда, хохот звучал печально. — Радикал из рабочего класса, за душой ни гроша. И все же, если судить по синякам, я стал бы лучшим мужем, чем тот, с которым она живет сейчас.
В этом вопросе они безмолвно достигли согласия. С улицы донеслось гудение волынок, и Катерина восторженно взвизгнула. Все вновь ринулись к окнам смотреть, как процессия возвращалась от Касл-хилла на Лонмаркет.
Из внутреннего кармана пиджака Йен достал тетрадь и сточенный почти до основания карандаш и начал быстро что-то записывать. Страницы покрывал убористый текст, разлинованы они экономно, исписаны справа налево и снизу вверх, разобрать слова почти невозможно.
Йен, подметив интерес, бросил взгляд на Дэвида.
— Я говорил правду, — пробормотал он. — Я журналист.
— Ты приехал в Эдинбург только для того, чтоб написать историю?
— Да.
Только «да», больше ничего.
Дэвиду же хотелось задать миллион вопросов. Разыскивал ли Йен Хью Суинберна после событий двухгодичной давности? Ради этого он уехал в Лондон? И если он вернулся только как журналист, зачем пришел сюда? Последний вопрос беспокоил настолько, что Дэвид все-таки задал его Йену:
— Ты правда пришел, чтоб посмотреть на процессию?
— Разумеется, нет, — после паузы ответил Йен.
— Тогда зачем?
— Хотел отдать вот это. — Из кармана он достал небольшой кожаный кошелек и вложил Дэвиду в руку.
— Что это?
Какой глупый вопрос. Дэвид отлично понимал, что это такое, и чувствовал лежавшие внутри монетки.
— Это деньги, которые ты мне давал. Я же говорил, что все верну, разве нет?
Дэвид, нахмурившись, припомнил, как серьезно на него глядел Йен, когда они прощались на пустой лестничной клетке отеля «Империал», припомнил, как вложил Йену в руку кошелек и убедил уйти и не оглядываться.
