Она посмотрела.
Он казался юношей, но взор выдавал его — тяжёлый, усталый… и беспощадный.
— Не нужно жалости, — повторил он. — Время — что тени в зеркалах: пустая иллюзия. А мы наполним её смыслом — обуздаем прошлое ради будущего. Ты ведь знаешь, о чём я.
Она знала, но не ответила: взгляд «юноши» завораживал. Взгляд, которому не одна сотня лет.
Уже другим тоном он сказал:
— Пора призвать ёкаев: используй алмаз.
Женщина склонила голову — она ждала этих слов.
— Спасибо, Повелитель… Нужны ли ещё эксперименты?
— Сегодняшнего хватит. Ты можешь идти.
— Слушаюсь, Повелитель.
Она развернулась, а он перелистнул страницу:
Запахи вин прогнала гарь,
Где пир шумел, витает прах.
Лик перемен скрывает хмарь,
Время — что тени в зеркалах.
* * *
Анна Фёдоровна хватилась Костю через час: за хлебом ведь пошёл, давно вернуться должен! Предчувствуя беду, она взяла телефон.
На вызов Костя не ответил, но смартфон его звонил рядом — за дверью квартиры. Старушка подошла к порогу и позвала:
— Костик?.. Костик, ты в подъезде?..
Ответа не было. Анна Фёдоровна вздохнула, вышла… и закричала.
У двери лежал мальчик, но седой, с лицом старика. Узнав в нём Костю, Анна Фёдоровна лишилась чувств.
Ребёнок-старик что-то бормотал. К приезду «скорой» он не умолк, и врачи разобрали несколько фраз:
— …весь день ясно, к вечеру ожидается небольшая облачность. В воскресенье похолодает… В воскресенье похолодает… В воскресенье похолодает…
Глава первая. Просто рисунки
Утро в Близборе обычно безоблачно, красочно и изящно; оно наступает с грацией балерины и бодростью самого резвого скакуна.
Лучи солнца тронут башню, ловящую магию в неволшебке. Блеснут флюгеры на крышах, сверкнут каналы под мостами, а восход закинет блики в зеркальный лак автокарет. Скрип отворяемых окон ответит шагам первых прохожих.
И город проснётся.
Но Глеба Шустова утро не радовало: чему радоваться, когда тебя просят не дышать?
— Постарайся расслабиться, — сказала медсестра.
Глеб чуть не вспылил: «не дыши», потом «расслабься»… Он что, йог?!
— Ещё тридцать секунд. Пожалуйста, лежи спокойно.
«Могла бы и не просить», — удручённо подумал Глеб.
В больнице он провёл уже час — Глеб ездил сюда по средам: снимал футболку, ложился на кушетку, и к нему крепили датчики. Под кушеткой — на зеркальном полу — светилась пентаграмма. А потом начиналось: «дыши — не дыши», «расслабься», «закрой глаза»… На голову бы ещё встать попросили!
Хотя встать его просили — но на ноги. И Глеб вставал.
— Дышать уже можно, — разрешила медсестра.
