Как обычно я нашёл её в эркере, забравшуюся на диван с ногами и уже приодетую стараниями Айлы в более подходящую для дома одежду — кружевную комбинацию из лоснящегося атласа и такого же нежного кремового цвета халат из одного комплекта. При иных обстоятельствах я бы, наверное, решил, что меня пытаются отвлечь её весьма ухоженным видом, столь идеально подчёркнутым сексуальным бельём. Хотя при неминуемом к ней приближении меня беспокоили совершенно иные мысли. Что я почувствую к ней сейчас и как отреагирую на соприкосновение её взгляда со своим. Если в наше первое с ней знакомство у меня нереально посрывали все тормоза, то что тогда случиться теперь, когда любая мысль о Нике доводит меня лишь до одного бесконтрольного желания — найти эту стерву и придушить уже по-настоящему?
Наверное, я потому и сбавил шаг, как только Юля повернула ко мне своё насупленное личико, ещё плотнее прижав подбородок к груди и ревностней обняв на животе диванную подушку. Казалось, сделай я что-нибудь со своей стороны не то или скажу какие-нибудь обидные слова, тут же пуститься в слёзы.
Тем не менее, как раз это свойственное её бесхитростной натуре поведение и дало тот недостающий толчок к нужным действиям, которых я боялся до этого, как огня.
— И сколько ты уже так сидишь ничего не делая?
Я снова прибавил шаг и дошёл до дивана эркера всего за несколько секунд, хотя и не собирался торопиться.
— А что я должна делать? Вышивать или читать до бесконечности одни только книжки?
И с чего я взял, что не смогу находиться с ней рядом после того, как чуть было не пристукнул её двойника несколькими часами ранее? Как будто раньше не знал и не чувствовал между ними разницы.
Да, меня очень долго сегодня трясло от бесконтрольной реакции на произошедшее и на оставленные Щербаковой ощущения после столь шокирующей с ней встречи. Но разве я привёз сюда Юльку не из-за другого? Не из-за того, что чувствовал рядом с ней и насколько сильно мне нравилось всё это испытывать рядом с ней и вместе с ней?
Вот и сейчас присаживаясь перед ней на корточки и заглядывая в её обиженные глазища всё-таки иного, чем у Вероники, зелёного оттенка я снова будто окунался с головой в этот странный эфир уже привычной для меня близости. Совершенно другой и по восприятию, и по тому, как я на её реагировал — на её абсолютно другой запах, на другое поведение и исходящую от неё обособленную энергетику. А о том, как у меня начинали покалывать и сладко неметь ладони от спонтанных желаний, которыми меня пробирало всякий раз при наших с ней встречах, можно говорить, наверное, часами. Даже в эти самые секунды мне уже не терпелось к ней прикоснуться — взять её сжатую на подушке в кулачок руку, почувствовать её живое тепло со знакомым ощущением нежной и такой мягкой кожи… Вспомнить, каково это — медленно тонуть и успокаиваться в этих зыбких волнах и возбуждающих, и опьяняющих одновременно…
