— Ты здесь, потому что я так возжелал! Возжелал ТЕБЯ! И мне насрать, пугаю ли я тебя или вызываю какие-то иные к себе чувства. Пока ты моя женщина, пока я тебя хочу и трахаю, я буду брать тебя неважно, где, когда и как. Потому что ты МОЯ! Потому что ТАКОВА МОЯ ВОЛЯ! И да! Я сейчас хочу этого, как никогда! ХОЧУ ТЕБЯ! ТОЛЬКО, БЛЯДЬ, ТЕБЯ!
Я сам не заметил, как обхватил её кукольную головку своими жадными ладонями, погрузив в густые пряди волос зудящие пальцы и пока ещё ласково сжав щадящим захватом спутанные локоны у самых корней. Как насильно притянул её ещё ближе, лицом к своему лицу, заглядывая в широко распахнутые глазища, будто в бездну собственного безумия.
Едва ли она сейчас понимала, до какой степени влияла на меня, после всего что уже успела за сегодня натворить — вначале выведя меня из себя, а теперь дожав мою психику тем, что я собирался с ней за это сделать. За то, что она совершенно другая, за то, что сводит меня с ума своим бесхитростным поведением и естественностью, не умеет ни врать, ни намеренно притворятся. За то, что была собой. Тем бойким и беспомощным Воробушком, которого я так грубо и бездумно поймал в свои жадные ручища. И за то, что меня так дико к ней тянуло, буквально до болезненных приступов — физических и душевных.
— Слышишь, Сэрче?! А лучше запомни это. Зазубри намертво, как таблицу умножения. ТЫ МОЯ! И никаких отказов с отговорками я от тебя терпеть не намереваюсь, как и третьих лишних в нашей постели. Хотя, конечно, можешь попытаться рискнуть… Как уже пыталась при нашей первой встрече.
Не думаю, что она и теперь до конца поняла, что я вычитывал ей всё это всерьёз, а не запугивал с пьяни. Только, по правде говоря, я и не стремился убедить её в своих безапелляционных намереньях, чтобы буквально вбить их в её очаровательную головку. Потому что мой зверь хотел этого… Дико жаждал, когда она снова ослушается. Пусть и не сейчас, но когда-нибудь… Скоро. Возможно даже очень скоро. А пока…
Пока меня несло бешеной волной совершенно иного безумия. Жгло тело до самых костей и рвало душу с рассудком сумасшедшей эйфорией, ненасытной жаждой наконец-то взять то, что я считал теперь по праву только своим. Что я и сделал, уже практически не соображая, что творю. Накрыл всхлипнувшие губки Сэрче своим жадным ртом, тут же сминая и раскрывая их беспощадным вторжением бесстыжего языка. Заставляя её отвечать и стонать под натиском своих развратных манипуляций и атакующих ласк. И при этом дурея ещё больше, от каждого её сладостного стона и робкого скольжения бархатного язычка по моим губам и у меня во рту. Как и от её пока ещё несмелых ладошек с дрожащими пальчиками, которыми она в меня вцепилась интуитивным порывом, то ли в попытке отстраниться, то ли удержаться от неизбежного падения.
