Лешка с улыбкой смотрел на эту двадцатитрехлетнюю женщину – совсем не девушку. Как же скоро они жили! Как быстро увядали, истлевали в пламени войн, интриг и дикости несусветной. Нет! Эту девочку они разыграют надежно.
Есть в мире судьба – есть судьба у любой вещи мира, и у мира есть своя судьба – и у Франции есть свое предназначение, она еще способна многое натворить, эта великая страна.
Атланты придумали для французов план с дурацким названием "Шанель, Гуччи, Дольче и Габбано". Бургундия уже обратила на себя внимание как законодательница европейской моды. Ха! Жалкие, никчемные слабаки! Неудачники и дикари – они склонятся перед мощью французской моды – Зубриков и Валуа станут родоначальниками Ренессанса! Против судьбы не попрешь – Париж станет великим центром красоты, царством эстетической власти, благородной, сильной своим коварством – "Красота страшная сила!" – Святой Фаине надо собор построить. "Интересно, – отвлекся от высоких размышлений Лешка. – У них собор Парижской богоматери уже стоит? Вау! Надо срочно культ святой Фаины организовывать! Там детали продуманны: табак! О, табак страшная зараза – пусть европейцы чахнут – и не над золотом, золото они сдадут в погреба атлантов! Мы вам еще дадим табака понюхать".
Валуа наслаждалась, наблюдая за спокойно молчащим графом, который словно не обдумывал новые слова для смущения, соблазна, утверждения своих целей и целей атлантов, нет – мессир стоял и молчал. И королева поняла – он один из них! Только они могли так оскорбить – она была для них всего лишь дочерью славного дома. Одного из многих. Она не была для графа королевой, точнее… Катрин вдруг поняла, что этому итальянцу нет никакой разницы королева она, или графиня, или герцогиня, или баронесса – он оценивает ее по своим меркам. Это бесило ее неимоверно!
И вдруг она услышал слова на родном языке, песню на родном языке. Итальянец пел странным, высоким тоном, и слова поражал Катрин в самое сердце: "Non! Je ne regrette rien Ni le bien qu" on m" a fait".
Она медленно повернула лицо к этому дьяволу, теперь она точно знала, этот итальянский граф не просто смог наладить знакомство и пришелся по сердцу атлантам, ведь он продал душу дьяволу, иначе откуда? Как он мог узнать самое потаенное? Как он может петь, так пронзительно петь о самом родном, пережитом, так ранить ее душу. Слова песни заставляли ее задыхаться от волнения:
"Нет! Ни о чем… Нет! Я не жалею ни о чем
Ни о хорошем, сделанном мне, ни о плохом -
