И ты не просто кивнешь, а такой: «Здоров, мужики», и они тебя тоже так взглядом обегут, горка в пыли, кепка выгоревшая, пистолет в покоцанной кобуре, такие:
— Здоров. Ну шо у вас?
— Та нормально, а вы шо?
— Та тоже нормально. Ну, давай.
— Давай.
И разошлись, они на новую почту, а ты в магаз за пельменями и соком.
А потом ранним хмурым утром ты слышишь их в радиостанции. Хриплые голоса. Короткие фразы.
И ты сидишь такой в дверях кунга, куришь, кофеем с сахаром запиваешь, размышляешь о том, как наряды переписать и позиции доделать, обсуждаешь с коммандером планы по использованию рабочей силы величиной в группу військовослужбовців служби за контрактом та призваних за мобілізацією для облагораживания ландшафтного дизайна на одном отдельно взятом ВОПе.
Выход. Все поднимают голову.
Разрыв. Выход. Разрыв. Выход, выход, выход, сливаются звуки пусков и разрывов.
Кладут по соседям.
Аккуратно ставишь кружку на землю, поднимаешься, машинально отряхиваешься. Не, не по нам работают. По соседям. Но только тут, понимаете, какая штука, тут соседи — тоже наши.
— Коммандер, соседей кроют. Вписываемся?
— Ветер?
— Ветер норм. Еб@шим?
— Еб@шим. Подымай пацанов.
Выстрел. Разрыв. Корректировка. Выстрел. Разрыв. Корректировка. Выстрел. Разрыв…
А через несколько дней ты опять в городе встречаешь каких-то парней с передка. И неважно, на самом деле, сидят ли они на терриконе слева или на терриконе справа. Все равно. Все мы тут друг другу соседи.
— Здоров, мужики.
— Здоров. Ну шо у вас?
— Та нормально. А вы шо?
— Та тоже нормально.
— Ну, давай.
— Давай.
И разошлись — кто на новую почту, а кто в магаз за сигаретами и колбасой.
… Костя Викинг был как раз такой «наш», только знакомы были лично. Виделись целый один раз даже, пожрали в «Марго» да и разбежались по позициям. Росту в этой дюймовочке было два метра, плечи — во, борода — во, вечная улыбка и неимоверный объем ежедневно выпиваемого кофе. Костя писал стихи. Лирику. Ночами, на своем «Эвересте».
— Я защищаю страну за деньги, — говорил он мне, улыбаясь.
— Ты убиваешь людей за деньги, — отвечал я ему.
— Убиваю, — кивал бородой он. — Но ведь это и есть защищать страну.
Мы смеялись и пили кофе из его огромной и неиссякаемой термокружки.
… Так, мой роутер работает? Работает. Норм.
— Кобра, я Танцор, даю первый, как понял? — шипит моторола.
— Танцор, я Мартин, давай.
— Мартин, где Кобра?
— Танцор, Танцор, все нормально, я дублирую, работай по моим словам.
Пауза. Тремястами метрами ниже меня Вася стоит на бэхе. Он не понимает, почему в эфире я, а не Викинг… но вот что интересно: он и не думает об этом сейчас. Он это воспринял, как данность, и всё, перескочил эти мысли. Сейчас Вася вызывающе вытянул бэху на открытый склон, стал бортом к Докучаевску и будет разносить наблюдательный пункт сепаров, а на «Шине» Прапор на птуре будет пасти дачный пригород, откуда по Васе должны втулить. Птур сепарский почти бесполезен, бэха по башню скрыта за каменной насыпью, но втулить должны, бо выкатить на площадку бэху белым днем — это лютый укропский нагляк, который нам спустить с рук не должны. И мы на это крепко надеемся.
