Но черт, брат…
Я не знаю, что будет дальше. Я не хочу думать, что будет дальше.
Я хочу поцеловать тебя. Хотя бы раз. Один. Один раз.
Можно? У меня сегодня все же праздник.
Выпускной.
Я скольжу ладонями на его плечи и прикасаюсь к губам. И это похоже на удар током. Сразу по венам высоковольткой. Выжигает нервные окончания, и они горят, горят, горят… И я горю.
А он…
Он неожиданно отвечает.
Обхватывает меня сильнее, по-прежнему держа на весу, только теперь прижимает. И целует. Целует, целует!
По-взрослому. Грубо и грязно. Так, что у меня трясутся губы, и вся я трясусь.
Высоковольтка же, да.
В голове — ни одной мысли, ни одной! Только волны тока проходят по телу, заставляя сжимать пальцы на его плечах сильнее, сердце рваться из груди, бумкать неровно, с перерывами.
Я не помню, когда успеваю обхватить его ногами, когда он подтаскивает меня под попу еще ближе, сжимая с такой силой, что дышать невозможно, больно и тяжело.
Но это все неважно.
Важно, что его губы — именно такие, как я и думала, твердые и опытные, его руки — горячие и сильные, его сердце — бьется так, что больно становится.
А самое главное, что теперь я точно знаю, он не видит во мне сестру. Сестер так не целуют. Даже если их очень сильно любят.
Я с упоением отвечаю на самый первый, самый правильный в жизни поцелуй, а в голове все звучат строки песни, уже давно переставшей играть:
«Сделай так, чтоб я снова была в порядке».
Я — в порядке. Ты пришел, и я в порядке.
Мой выпускной все же завершается правильно.
Рассветом новой жизни.
Я останавливаюсь возле дома, где живем мы с Таткой.
Я на пятнадцатом, она — на десятом. После гибели родителей я продал дом и купил здесь нам с ней жилье. Ее квартира пустовала, пока Татке не исполнилось восемнадцать, и я официально перестал быть ее опекуном.
До этого момент мы жили вместе. И да, это было, сука, то еще испытание. Последние три года — точно.
Вдвойне. Втройне, бл*.
Я ссаживаю сестру с байка, избегая желания задержать руки чуть подольше на тонкой талии. Она, кажется, даже умудрилась слегка задремать во время поездки, хотя это немыслимо, когда на байке вторым номером едешь. Но не в случае Татки, естественно.
Колян заруливает с нами в закрытый двор, снимает шлем и щерится на то, как я плотнее запахиваю на сестре куртку и шлепком по жопке отправляю ее к подъезду.
Еще бы, гад, разве пропустит развлечение!
Татка, еще в полусне и алкогольном дурмане, оборачивается к нему и тоже улыбается:
