— Что он говорил? — спросила я.
— Глупости, какими обычно успокаивают рожениц, — тепло улыбнулась Эленка, — Что жизнь моя изменится с рождением дочки, мир перевернется. Будет она моим счастьем и утешением. Я и верила ему.
Нейтон понятливо кивнул головой. Наверное, любой бы в этой ситуации говорил нечто подобное.
— А потом… — женщина словно сглотнула ком от подкативших слез, — он взял на руки Ильянку и сказал, чтобы я уходила из дома как можно дальше. Я попыталась ему возражать. Мол, после родов, да и куда идти? Он отмахнулся, как от ерунды, и велел не волноваться об этом. Не поверила ему тогда, а зря. Он дочку на руках держал, а мне кулон свой отдал. Понемногу я стала набираться сил, вот тогда и услышала, как он с Ильянкой на странном языке разговаривает, а кроха его слушала словно завороженная. Не понравилось мне это, забрала дочку, да еще отругала незнакомца. Не верила ни одному его слову. Странный он был, у нас никогда такие не появлялись.
— Гарольд — дракон, — пояснила я.
— Во-он как, — протянула Эленка.
Молодая женщина не сводила рассеянного взгляда с артефакта в руках Нейтона, словно кулон переносил ее в недалекое прошлое, где черный дракон оказался единственным, кто присутствовал при рождении девочки.
— Поначалу не обратила внимания, пока набиралась сил, а потом показалось, что стены у избы горят, — словно очнувшись, она продолжила говорить, — И не огонь, а сияние. Боги их знают, что тогда творилось.
Она вздохнула, поднялась на ноги и направилась в комнату, где уложила уснувшую Ильяну в колыбельку. Эленка вернулась, поправила платок на голове, одернула простого кроя рубашку и длинную юбку. Все чистое, добротное, без лишних украшений.
— Спросила, что за невидаль творится? — продолжила Эленка, стоя у двери в комнату с ребенком, — мужчина тот и начал мне говорить, что делать. Первым делом строго настрого приказал из деревни уйти, даже возражений слушать не стал. Потом сказал, что искать меня будут имперские люди, только не объяснил ничего.
— Гарольд — черный дракон, — прочистив горло, пояснил Нейтон, — император объявил его вне закона.
— Страсти, какие, — охнула Эленка и опасливо оглянулась на дочку, мирно посапывающую в колыбельке.
Молодая женщина прижала руки к груди, словно стараясь унять бешено бьющееся сердце.
— А вы … из этих? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Нет, — поспешил успокоить ее боевик, — Но они уже разыскивают тебя.
— Все, как он сказал, — нахмурившись, Эленка покивала головой, свыкаясь с новостями, — Почто мы им? — и взгляд умоляющий объяснить навалившиеся на плечи печали.
