Этот храм пальмирских богов — настоящее сокровище как для Кюмона, так и для меня. Позже я буду говорить об обнаруженных в нем фресках, которые теперь все перемещены в Дамасский музей, за исключением двух рисунков, отправленных в Йель. Здесь я могу отметить, что Кюмон и я нашли множество алтарей с надписями и сотни граффити.
Его план очень необычен. Его наиболее ранняя целла когда-то была превращена в фундамент одной из башен, укреплявших городскую стену. Тем не менее всемогущему богу в образе фетиша, стоявшего в более поздней святая святых, украшенной фресками, которые были обнаружены Мэрфи и изучены Брестедом и Кюмоном, поклонялись не в этой башне. Эта двойная целла была простроена бок о бок с башней, расположенной в северной стене на западной части его территории.
Тем не менее возможно, что с пристройкой этой новой целлы, до тех пор, пока храм не был до основания перестроен (в начале I века н. э.) в более раннюю целлу, ставшую теперь одной из башен городской стены, использовать не перестали. Возможно, что использовались обе целлы; каждая имела своего бога или богов.
Перед обеими целлами находился двор, украшенный колоннами, с алтарем, расположенным в центре, и открытыми комнатами вокруг него. Интересный алтарь или naiscos божества стоял близ входа, ведущего в одну из этих комнат, ближайшую к целле. Возможно, что божество этого алтаря или святилища было представлено изображением существа, нарисованного на стене за алтарем или святилищем. Не удивительно, что помещений, похожих по форме на театр, обнаружено не было. Это был храм для мужчин, и весьма вероятно, что священные театры были связаны с культом богини так же, как и с культом богов.
Что касается значения этого храма в римское время, то я могу отметить два интересных факта. Я уже упоминал о большой работе, проделанной по укреплению стен города в позднеримский период. Был построен гласис из необожженных кирпичей, и этот гласис грубейшим образом разрушил все здания, прилегавшие к городской стене или к городским башням. Единственным исключением был храм пальмирским богам, которому во время этих фортификационных работ не было причинено никакого ущерба. Скоре всего, святилище играло важную роль в жизни властителей Дуры этого периода — римлян. Я уверен, что этот храм богам-воителям, богам, которые помогали солдатам сражаться и погибать за свою страну, богам, которые одновременно являлись также их собственными богами, имели сирийское происхождение, как и сами солдаты римской сирийской армии во II и III веках н. э., был храмом римского гарнизона. Эта точка зрения подтверждается еще одним фактом, на который я хочу указать. Храм пальмирских богов знаменит своими фресками. Его живописное убранство не было разрушено или повреждено строителями гласиса. После того, как Дура была покинута, в этом углу города скопилось большое количество песка и сберегло фрески от разрушения дождем, солнцем и ветром. Эти росписи изображают сцены жертвоприношений прихожан храма, которые были жертвователями настенной росписи богам храма. Мы располагаем их набором как парфянского, так и римского времени. Тогда, в парфянский период, жертвователи, изображенные за жертвоприношением, — гражданские люди. Мы видим магистратов и старейшин города, чиновников парфянского государства, возможно, жрецов. С приходом Рима гражданские лица исчезли. Наиболее сохранившаяся фреска, находящаяся теперь в Музее искусств Йеля, изображает жертвоприношение, которое совершают новые покровители святилища: командир гарнизона Юлий Теренций, трибун, восемь его офицеров и толпа солдат (см. рис. XXXIV).
