Вот очередные часы завывания, вот и вечер уже. Вот и Лу идёт к шатру. Тонкая ткань сорочки так соблазнительно её обматывает, вот и закатные последние лучи добавили кровавого отлива её волосам. И к такому сморчку така краса идёт.
Слышимость хорошая, только в основном гада этого слышно и Лу слегка.
— Снимай одежду, — потребовал сморчок.
— Да, Учитель.
Звук стал приглушеннее, и этот гад одежду скинул, булавку на пол уронил, аж уши заложило от скрежета.
Возня, звуки малоприятные, стоны мучительные. Пришлось руку закусить, чтоб не завыть.
— Ещё? — голос Лу, почти неслышный.
— Нет, — хрипло прошептал сморчок.
«А, да он еще и отказывается, мне бы, мне бы она тогда прошептала: «Еще», ох, тогда бы я точно не остановился дней десять. Ээээээ». Аж палец прокусил, чтоб не выть громко.
— А я думаю, что ещё надо.
Не, подобного я уже не выдержку, ткань разорвал и в шатер ввалился.
— Привет, Бу. Как раз вовремя. Можешь рот ему открыть, а то не хочет он свое варево пить?
— Конечно. Весь котел вольем?
Сморчок затрепыхался, но верёвки надёжно его к креслу прикрепили.
— Пару бокальчиков ещё. Он мне пока живым нужен.
— Зачем? Не хочешь руки марать, так я с радостью псу шею сломаю.
— Женщин домой вернуть надо и имущество тоже. А сейчас они только на глупости способны, ещё чего доброго утопятся с горя, как в Дунскейте было, этот гад смерть инсценировал, и паства его за ним в воды озера пошла, только двух спасли.
— Лу, как я рад, что ты в норме.
— Хорошо, что не мешал, а то заказ провалила бы.
— Заказ?
— А ты думал, что единственный, что ль? Мне за его голову хороший барыш обещали, что ж, раз по пути, работенку не сделать. Деньги Совета ещё не факт, что получу, а тут верная прибыль.
В принципе, женщин я стараюсь не бить, но тут так ударить захотелось, только вот не поднялась рука, хоть и зараза, но моя.
Утром Сморчок вещал как важно вернуться домой и щедро раздавал имущество обратно. Женщины рыдали, расставаясь, но ослушаться не могли.
А потом он пошёл сдаваться, признательные показания давать, я кое-что в варево добавил, так он частью сознания понимает, что делает и что его ждёт, но вот изменить ничего не может.
