— И почему все же ушла?
— Ты ушел первым.
— У меня дела были, — про цветы ей знать вот совсем не обязательно.
— У меня тоже.
— А бревно зачем положила?
— Так тебе ж без разницы, кто под боком лежит — я, девки из Грундиля, трактирщица, уборщица, бревно.
— Очень даже разница, — с некоторых пор, хотя с чего вдруг, даже думать не буду, и ей уж тем более не скажу.
— Так, скоро будет деревня Развалинская. Ничего там хорошего нет.
— Нет, это я и так слышу.
Рыдания, стенания, проклятия, о, как они услаждают мой слух. Так бы слушал и слушал, даже бы и выяснять ничего не пошел, и так все ясно, но доказательств пока маловато, придется тащиться в эту деревеньку.
Народ толпился возле груды камней, по чьему-то решению именовавшиеся домами, баулы с вещами у ног, дети на руках и рыдают. Вот, сирых да убогих на улицу выгоняет.
— Выгнали?
— Да, — рыдал мужик, утирая слезы рукавом.
— По миру пустили?
— Да не, в новые дома. Оштукатуренные, с резными ставнями, с забором белым. Все это Ирод Проклятущий, из родных домов в богадельни отправляет.
— Так и богадельня?
— Да, кухня отдельно, помывочная в доме, сортир теплый, яма выгребная закрытая, комнат три штуки и все с окнами, сарай не покосившийся, забор не упавший. Как жить-то, а?
Мужик зарыдал еще пуще прежнего.
— А яма. Как же я без ямы? Эх, кто ж мне эту дыру в полу заменит? Пол еще при моем деде провалился, и отец ее обходил, я и обходил, и сын обходил, а внуку чего обходить прикажете? Ух, Ирод, житья от него нет, на мою яму позарился. Подавись, чтоб она тебе поперек горла встала.
Мужик, погрозил кулаком, поднял баулы и, рыдая, побрел за холм.
Но пуще всех местный барон убивался, рыдал, аж лужу наплакал.
— Все Ирод Проклятущий, в какие долги вогнал. И всего-то дом рухнул, и семью придавило, этих семей в округе много, а казна одна.
— А казна тут причем?
— Так из моей казны новые дома, и, главное, дома по проекту, еще и с удобствами, и по три комнаты с кухней каждой семье. Ух, Ирод, еще и план переселения прислал, до конца года еще три деревни переселить надо. А казна одна, и моя!
Эх, прям в лужу из собственных слез баронет и рухнул без чувств, когда счетовод ему сумму напомнил, что еще предстоит потратить.
И точно богадельни — все чисто, бело, с заборчиками, и даже с шиповником цветущим, дорожки сделаны, магазинчик есть, и даже, тьфу, библиотека. Ужас. Жаль народ, из камней и земли в такое переселили.
