"Видела я его по телевизору, - с неприязнью сказала Настя, когда Телка повесила трубку и наспех рассказала, в чем дело. - Старая, испитая рожа, вся испещренная пороками. Вы нужны ему как рекламная сенсация: старик Бузони вдруг клонировал взрослую красавицу-дочь. Он будет купаться в лучах вашей юной красоты... Ах, Нателлочка, чует мое сердце, он вас погубит". Она, кажется, готова была расплакаться. Обняла Телку, прижала ее голову к свой худой груди, и Телка, утешая, погладила ее по старческой веснушчатой руке. Убегая, сказала, что всё это пока пустые разговоры, и она еще сто раз подумает, прежде чем решит что-нибудь.
Господи, Золушка какая-то: Париж, подиум, мировая слава! Кто ж не мечтал об этом? Да вот она как раз и не мечтала. И сейчас не мечтает. Всегда хотела одного: быть артисткой в театре, а моделью - нет. И теперь, когда выходит на подиум - ради денег! -представляет себе, что участвует в спектакле, где ей досталась роль модели. И роль эта ей неинтересна - скучная работа, актеру делать нечего...
Когда Телка училась в десятом классе и занималась в студии при театре, где, кстати, и мама преподавала сценическое движение, другом мамы был видный предприниматель межобластного масштаба. Среди прочего он был спонсором конкурса "Мисс Нечерноземье", и мама почти ежедневно упорно и настойчиво заводила разговор о том, что Телке необходимо участвовать в конкурсе - и, конечно же, победить! - уж об этом друг-спонсор должен был позаботиться. Именно ему принадлежала мысль о том, что быть женщиной, быть красавицей это профессия, которая подразумевает рассчитанное движение вверх по лестнице успеха. "Карьеру красавицы надо начинать с юности", - вторила мама, сидя перед зеркалом и размазывая по стареющему лицу раздавленные ягоды земляники, или тертую морковь, или деревенскую сметану - в зависимости от сезона. Она полагала, что ее собственная карьера еще далеко не закончена.
Телке же все эти конкурсы красоты, эти дефиле по пыльной сцене зимой в купальниках казались каким-то убогим зрелищем, жалким занятием, близким проституции, нищенским выпрашиванием благосклонности - даже и не у публики, а у дяденек типа маминого дружка. Да шли бы они подальше! К семнадцати годам она была уже совершенно погружена в атмосферу театра, в атмосферу великого искусства: вместе с другими студийцами она выходила на сцену в массовке, да и без этого всякий вечер была здесь, в театре, и из-за кулис или из пустой ложи внимательно смотрела, как работают - именно работают! - актеры, в том числе и ее мать, опытная актриса, отлично владеющая техникой. Здесь Телка рано поняла, что на сцену выходят не показывать себя (ей это было бы отвратительно), а именно работать, то есть некоторыми сознательными действиями превращать себя в кого-то или во что-то, кем или чем ты не был до того, как появился из-за кулис: в Джульетту, в Вассу Железнову, в лошадь, как в "Холстомере", или даже в отвратительное насекомое, как у Кафки. Она хотела быть и Джульеттой, и отвратительным насекомым. Она хотела быть актрисой: она поняла, что так работать, убеждая зрителя в реальности того, что он видит на сцене, - это и есть ее призвание.
