— Я ждал тебя не для того, чтобы утирать твои слёзы.
— Я плачу уже не один день и пришла просить тебя о милости.
— Я сделаю всё, чтобы ты больше не плакала. Если только это в моей власти.
— Поговори с фараоном, пусть он не отсылает больше Амени.
Царевич отвернулся и сомкнул на коленях руки.
— Вот, значит, как. А я, найдя здесь лотос, подумал, что ты хочешь видеть меня. Какой же я наивный… Прекрасная жрица Хатор решила, что может впутать меня в храмовые интриги! — царевич вскочил на ноги. — Не будет этого! Можешь передать Амени, что только зря стирает сандалии — фараон не желает слышать никаких оправданий.
— Если ты, мой господин, не станешь говорить с ним, я сама пойду к фараону. И приду я к нему, как простая просительница, и он не отошлёт меня.
— Он отошлёт тебя, как только узнает, за кого ты просишь, — Райя продолжал стоять к ней спиной, и Нен-Нуфер, видя его гнев, осталась сидеть на платке.
— Нет, фараон не отошлёт меня, когда услышит, что я ему скажу. После этого я уверена, он простит Пентаура, но тогда покарают меня, потому что мне придётся говорить при всех, а все не могут хранить тайну, которую я хотела доверить тебе.
Райя вернулся к ней и сел рядом на голые плиты.
— Какая у тебя тайна, жрица Хатор? Чтобы ты ни сказала, это услышим лишь я и мой отец.
— И фараон, — твёрдо добавила Нен-Нуфер. — Скажи ему, что Пентаур не отвёл его в келью, потому что там была я.
— Там была ты? — царевич так сильно стиснул ей плечи, что Нен-Нуфер чуть не закричала. — Что ты слышала?
— Ничего, — затрясла она головой. — Ничего я не слышала. А если б и услышала, то заткнула бы уши, ибо никто не смеет подслушивать фараона.
— Почему он не сказал нам правды?
— Он нашёл меня во дворике до службы…
— Что ты там делала? Ты разве не знаешь, что никто, кроме жрецов Пта и тех, кого допустил сам фараон, не смеет присутствовать на церемонии жертвоприношения?
Нен-Нуфер опустила глаза.
— Я знаю, но я не присутствовала… Я только…
Нен-Нуфер сжала ресницы, пытаясь сдержать слёзы. Ослеплённая желанием увидеть царевича, она позабыла, что внутренний дворик во время приезда Божественной четы закрыт для всех, кроме старших жрецов. Потому Пентаур был так удивлён и напуган, найдя её там.
— Хатор покарает меня за мои слова, но ведь она и так знает правду… Я хотела увидеть тебя, царевич Райя. Я не думала, что нарушаю что-то…
Царевич спрятал за спиной руки.
— А я думал, что нарушаю, ожидая здесь твоего прихода. Ведь всё, что мне позволено — это видеть твой танец на храмовых праздниках. Я сделал признание. Скажи теперь и ты, пришла бы ты сюда, если бы не желала защитить Пентаура? Ответь мне, ибо кроме меня и отца никто не услышит это.
