— Ступай, Нен-Нуфер.
Когда Пентаур не вышел из темноты проёма, девушка поднялась с пола и направилась к нему, чтобы поцеловать руку, как всегда делала при прощании, но жрец отмахнулся от неё и зло повторил просьбу оставить его одного. В полумраке её едва скрытые одеждой формы были соблазнительны, как никогда прежде, и Пентаур впервые действительно испугался не справиться с желанием, но боль в любимых изумрудных глазах была сильнее огня, сжигавшего тело.
— Ты сердишься на меня, Пентаур?
Он не мог слышать грустные нотки в обожаемом голосе и почти простонал:
— Нет, Нен-Нуфер. Ступай. Сейчас сюда придёт Амени.
Девушка вздохнула и стала медленно спускаться по огромным ступеням. Она знала их, как свои пять пальцев, поэтому и в темноте безошибочно находила опору для своих маленьких ног. Она не боялась тёмных тайн храма. Её не пугали высокие изваяния богов. Она с детства скользила между ними, подобно лёгкой тени. Когда Нен-Нуфер дошла до пристроек, тусклая луна ушла за тучи. Для сна оставалось всего пару часов, но мысли путались и мешали заснуть. Девушку пугала внезапная холодность молодого жреца. Она пыталась, как прежде, веселить его, но от её шуток он становился только мрачнее и уходил. Теперь чтобы увидеться с ним, приходилось долго искать его и ждать, когда он наконец останется один. Она понимала, что наставник загружен работой, но ведь даже верховный жрец находит время для отдыха и общения с детьми, которые вместе с матерью живут в прекрасном городском доме…»
Сусанна взяла со столика бутылку с водой и отдёрнула плотную, цвета нильской воды, портьеру. Нил, чёрный в ночи, почти подбирался к окнам гостиницы, а подсвеченный мост уносился на другой берег, где мерцали загадочные огни. Она вернулась за телефоном и загрузила «Вконтакт» пару снимков, оставив их без подписи. Потом попыталась разобраться с кондиционером, но безуспешно, потому вернулась на крохотный балкон и уселась с планшетом на приступок.
«Нен-Нуфер любила смотреть с храмовой башни на город. Днём отсюда можно наблюдать за ремесленниками, мастерящими посуду на порогах своих глиняных домов, и крикливыми продавцами фиников и сладостей, снующими между прохожими. Когда маленькая Нен-Нуфер впервые увидела, как вооружённый человек избивает безоружного, она кинулась к Пентауру, чтобы тот остановил безобразие, но жрец лишь улыбнулся:
— Городская стража следит за порядком. Эти люди — воры. Тебе не следует их жалеть.
И Нен-Нуфер перестала их жалеть и даже не отворачивалась, когда стража жестоко расправлялась с ворами. Лишь переводила взгляд на более интересное. Например, красивые носилки, которые несли темнокожие рабы в ту часть города, где рядом с царским дворцом высились дома знати. Она видела богатых людей в храме и любовалась украшениями и тончайшим льном их одеяний, но никогда не просила жреца о подобных. Ей хватало простых белых одеяний и сандалий из тонкой кожи.
