Чертовка стояла ко мне боком, крепко удерживая в руках обломок каркаса постели. Им совсем недавно лупила по раскуроченному матрацу, пружины которого торчали в разные стороны. И по подушкам… Потому в комнате ещё в воздухе вился снегопад из перьев и ватных шариков, коми обильно был усеян пол.
— О, привет, — широко улыбнулась, будто и впрямь рада меня видеть. Взлохмаченная, с горящими глазами, щеками, блаженной улыбкой на полных губах. — Давно не виделись, — сдула перо с носа и длинные пряди на спину откинула.
— Хан? — меня окрикнул Гавр. Он и Салман, чуть ли не круша ступени, ко мне мчались.
— Нормально всё, — дал отмашку, только охрана в коридоре оказалась, и шагнул в комнату. Судя по топоту — парни в сомнении были, но ушли.
А мы с Даниилой продолжали таранить друг друга взглядами. Словно сражались за право быть Альфой. Никогда и никто мне не отвечал так дерзко и бесстрашно, но с каждой секундой её взгляд менялся, пока не стал привычно злым и презрительным. Теперь она мне змею напомнила. И её глаза обещали смерть. Мучительную!
Никогда бы не признался, что это может… возбуждать!
— Я тут ремонт затеяла, — и так, суч*а малолетняя, лучисто улыбнулась, что я её придушить возжелал, чтобы, наконец, угасло это адское светило.
POV Хан
— Дело твоё, — выдал, как можно спокойней. — Тебе здесь жить неделю!
— Неа! Шесть дней, — поправила знающе. — Того глядишь меньше, дёрнула плечом. — Папа не оставит меня у такого извращенца, как ты. Он знает, что я привыкла к другой жизни…
— В свинарнике? — уточнил, окинув взглядом погром.
— Ха-ха-ха, — желчно поржала, уперев палку в пол. — Хан знает о свинарнике? Недавно оттуда? — Взгляд младшей Юсуповой налился цинизмом, губы дрогнули кривой ухмылкой. — И тебя это возбуждает?
Стерва зрила в корень, это было настолько удивительным, что почти шокировало. Лишь умение себя держать в руках, выдрессированное с юности, уберегало суч*у от немедленной расправы. Кости хрустнули от того, как я сжал кулаки, уже мысленно примеряя пальцы на глотке девки. А ещё бы язык выдрать… или рот промыть, чтобы грязью не плевалась больше.
— Твои детские, я бы сказал, недоразвитые колючки меня не беспокоят, — лукавил отчасти. — Ты, малолетняя идиотка, не всасываешь, как шатко твоё положение, — не пугал, не угрожал. Я уже сомневался, что у этой особы вообще есть мозги. Любая другая на её месте, забилась бы в угол, сидела тише травы и молилась, чтобы о ней забыли, а эта… нарывалась, дерзила и провоцировали, будто желала…
