— Ксю! — возмущаюсь. — Ты же вроде моя подруга, — выделяю слово «моя», — но почему-то начинаю в этом сомневаться!
— Ир, ну заканчивай меня обвинять в своих грехах и… ролевухах, — добавляет с нескрываемой глумливой улыбкой. — На самом деле, это нормально…
— Это аморально! — поправляю, бурча в стол.
— Ах-ах, — продолжает смеяться Бравина, — это как посмотреть.
— Я смотрю со стороны «мне теперь жуть как стыдно», — поясняю свою позицию ворчливо.
— Ой, ерунда! Зато тебе понравилось, — равнодушная отмашка.
— Я позвонила, чтобы совет выслушать, ну и поплакаться в твою жилетку, а ты…
— Жилетку дома оставила, — продолжает шутить Ксю. — Ты же не предупредила, что развратница еще та…
Недовольно вздыхаю, подруга смягчается:
— На самом деле, я рада, что у тебя хоть так «было». Теперь наконец-то признаешься, что Игнат тебе нравится! — выдает с видом «а что я тебе говорила?!»
За скоростью ее логики едва поспеваю.
— Нет! Нет, — шикаю смущенно. — Но признаюсь, что именно на него реагирует тело, — тихо, а на последних словах умолкаю.
— И что, так ни на кого и никогда больше не было? — допытывается миролюбиво Ксю.
Вот, как она умеет вопросы задавать, прям неудобно и ребром.
— Нет, — мешкаю. — Только на него… и причем не первый раз, — выдавливаю нехотя, бормоча под нос, ведь признание не облегчает самочувствия.
— А это я когда пропустила? — тотчас уточняет Ксения с холодком.
— Когда я… когда ты… была в пьяном… угаре, — запинаюсь бессвязно, потому что нет нормальных слов, чтобы четко разложить все по полочкам, — а я… брошена в логово зверя…
— Капец, Ир, — вытаращивает огромные серо-зеленые глаза Бравина. — На той школьной вечеринке в доме Зура?
— Ага, — нервный кивок. — Игнат меня поцеловал… а потом в бассейне, ну… а я… так опешила, растерялась. В общем, даже не сопротивлялась.
— Он же тебя вроде не тронул тогда. Отпустил, — словно ковыряясь в памяти, поправляет меня Ксения.
— Угу, — опять кивок. — Он был таким грубым. Еще бы, — шепчу в пустоту, — его-то, как меня, не прошибло. А я… блин, Ксю, если он вздумает продолжить распускать свои руки и губы, я вряд ли отобьюсь.
— Охренеть, — брякает мрачно Бравина. — И ты это скрывала от меня? Молчала?
— Ксю, — возмущаюсь нападке. — Ты слышала, что я говорила? По вашей со Спартаком вине я столкнулась лицом к лицу с монстром, и в моем теле и мозгах случился коллапс. Да такой, что я не могла оставаться в городе. А сейчас тебя волнует только то, что я молчала?
— Прости, — с толикой вины, а потом укором: — Но я твоя подруга. Могла бы сказать, что тебе рядом с Игнатом…
