Ноутбук Ганеши, или Я уволил Сталина | страница 24
— Чай?
— Нет, я не могу, — проговорил он отрешённо и немного печально.
— Но почему?
Программист посмотрел на меня, как на человека, которому приходится объяснять самые очевидные вещи, и сказал со вздохом:
— Кофе и чай… ну… возбуждают. А я ещё не женат…
Если кока-кола пьянит, а чай оказывается афродизиаком, то курение в Индии воспринимается, как акт семейного неповиновения: курить в присутствии старших неприлично, непочтительно. И всё же при мне отважились закурить. В ответ я отважился есть бирьяни, как все, рукой. Моя рубашка оказалось щедро усыпана жирным рисом. Есть бирьяни пальцами, как и ловить вилами кильку, требует навыка.
Зато я смог поразить присутствующих своей сверхспособностью: подобно «людям Х», я могу менять цвет лица! Впрочем, только на интенсивный красный и только когда ем что-нибудь очень острое, то есть любую индийскую еду, кроме сластей.
Когда мы босиком пересекали ручей на обратном пути к автобусу, мне пришлось закатать джинсы. Нидхи, возглавляющая команду веб-технологий, взглянула на мои нижние конечности и зашлась от хохота:
— Ой, Влади, у тебя ноги розовые! Не могу поверить своим глазам! Смотрите, люди, у него такие маленькие розовые пятки!
Нидхи, похожая на древнюю богиню, сочащуюся хтоническими силами, никак не могла перестать смеяться. Её внушительное тело как бы перекатывалось шарами, сотрясаясь от хохота. Этот божественный смех и разрушил мою невидимую оболочку. Один из тестировщиков, победивший в водочной игре, задумчиво проговорил, любуясь моими пятками:
— Влади, мы раньше думали, что ты похож на большую белую обезьяну в стеклянной клетке. Нет, ты о’кей!
Тут его и стошнило.
Мои ребята вели себя наивно, на европейский вкус совсем по-детски, зато всем было весело и просто. Как будто местные Адам и Ева не съели яблока, а так и остались счастливо жить в этом сочном пальмовом раю, плотно населённом змиями, родственниками, духами, обезьянами и богами.
Я — иностранец, но я тоже здесь живу. Мне не дозволено покупать недвижимость и биржевые акции, не разрешено заходить во многие храмы. Зато я создаю рабочие места и плачу налоги. Совершаю ошибки. Говорю неправильные вещи. Ем не той рукой и не так… Но я прошу прощения. Я улыбаюсь. Я иду вперед.
Когда мы возвращались в Бангалор, я почувствовал: меня наконец-то приняли в семью. Пусть и не как близкого родственника, а как, скажем, любимого троюродного брата свекра родной тетки. Мне — интроверту-кочевнику — даже такая сопричастность слаще майсурских сладостей.