Равно как и на поставленные без разрешения метки.
— О-о, какая дивная, дивная картина!
Не-ет, я определенно сегодня порву кое-кого на ленточки и куски кожи для сапожек!
Или для сумочки.
Юлиан мгновенно встал и убрал коробочку обратно в карман. Одернул пиджак, с досадой оглянулся на Регину, подошедшую бесшумно и незаметно, но, по крайней мере, без некоторых мохнатых спутников.
— Ой, я помешала?
— Нет, — пробормотала я.
— Да, — не согласился со мной Юлиан.
— Прошу прощения, — на кукольном личике отразилось совершенно неубедительное раскаяние. — Мне показалось, или господин Оррик сделал брачное предложение?
— Показалось, — заверила я, натянуто улыбнувшись и с трудом сдержавшись, дабы не продемонстрировать гадюке подколодной клыки этаким намеком недвусмысленным. Со своими самцами я и сама как-нибудь разберусь, без участия земноводных.
— Как благородно с вашей стороны, господин Оррик, делать брачное предложение всего-навсего работнице эс…
— Шэссе Регина, настоятельно рекомендую вам воздержаться от безосновательных оскорблений, — парировал Юлиан с ледяной вежливостью, что скорее пристала Дрэйку. Я аж впечатлилась.
В приятном смысле.
— Разве я кого-то оскорбляю? — удивление на змеиной мордашке выглядело куда как более естественным. — Или правда столь возмутительна, скандальна, что вы боитесь ее признать?
Сказала дамочка, о чьих похождениях с Норданом разве что легенды в ордене не слагали. Беван-то мне много кое-чего познавательного рассказал о бывшей подружке ледышки — разумеется, в обход нежных ушек Шель.
— Тебе должно быть виднее, когда правда стоит общественного признания, а когда проще закрыть глаза и притвориться, будто ничего не изменилось, — выдала я этак невзначай.
Удар явно достиг цели — в изумрудных очах под длиннющими черными ресницами мелькнула тень раздражения и ламия поджала губы, отвернулась. И неожиданно нахмурилась.
— Я ее знаю.
Мы с Юлианом не иначе как машинально проследили за взглядом Регины.
Вашу ж чащу!
Рейнхарт неспешно прохаживался по ложе и собравшиеся то ли инстинктивно, то ли из разумных соображений безопасности отступали от старшего члена братства, выдерживая между ним и собой некоторое расстояние, какое обычно образовывалось между любимой псинкой Валерии и будущими подданными наследницы. На губах Рейнхарта блуждала небрежная, насмешливая улыбка, взгляд цепко скользил по лицам приглашенных, не останавливаясь ни на ком в частности. А рядом с собратом шла изящная темноволосая девушка в элегантном зеленом платье и осматривалась с искренним любопытством человека, впервые оказавшегося и в высшем обществе, и на Императорских скачках, и вообще на столичном ипподроме. На вид девушке не больше двадцати, красивая, словно обложка модного журнала, и… знакомая.
