Рассматриваю заключительные строчки, пытаясь решить, не выглядят ли они жалобой, не похожи ли скорее на кляузу, чем на сухо изложенный факт. Я действительно хочу узнать правду о судьбе Айянны, но не могу избавиться от желания оградить себя и свою семью от иных возможных замыслов Изабеллы, пусть и с помощью проклятого. Понимаю, что, быть может, собственными руками подписываю Изабелле смертный приговор, однако не знаю, что еще сделать после произошедшего накануне.
Наконец я запечатываю письмо и прячу в ящик стола, чтобы назавтра отдать послание Коре для отправки.
Это уже третий странный ужин на неделе, когда, с одной стороны, все выглядит привычным, даже обыденным, но, с другой, понимаешь отчетливо, с пугающей ясностью, что все, совсем все переменилось и прежним уже не станет никогда.
Джеймс приходит к назначенному часу, как и всегда. Мы с Мартеном встречаем его радушно, непринужденно, как и всегда. Ужинаем вчетвером — как и всегда, когда из гостей в доме лишь Кора да Джеймс. Мартен сидит во главе стола, как и должно хозяину дома, я — напротив Джеймса. Кора подле меня, и мы ведем легкую беседу на отвлеченные темы, как и положено за ужином.
Все как всегда.
И все не так.
Я едва могу находиться в столовой и при том не терзаться воспоминаниями, от которых к щекам приливает кровь, мысли путаются, а стыд и вина, жгучие, будто острый феосский перец, переплетаются с робкими всходами неуместного желания. Едва могу спокойно разговаривать с Джеймсом, улыбаться ему и даже просто смотреть на него и не испытывать, не представлять каждое его прикосновение заново, как если бы он и впрямь касался меня сейчас и наяву, а не в мучительных грезах. Только воспитание шианской принцессы помогает держаться, не терять окончательно лица и последних крох достоинства. Мужчины же невозмутимы, словно ничего особенного не произошло, обсуждают поездку Мартена и последние городские новости, внимательно слушают, когда Кора что-то добавляет или рассказывает о чем-то. Никто не упоминает ни о Изабелле, ни о визите ее и мне тем более не говорят, ждет ли ее что-то еще за совершенное, кроме возможных ответных действий от Герарда, если я решусь отправить ему письмо. Понимаю, что с самого начала целью Изабеллы было не только и не столько посещение колдуньи, сколько я и странный этот каприз — толкнуть меня в объятия Джеймса, продемонстрировать Мартену мою неверность. И причина этого — Герард. Должно быть, Изабелле обидно было осознавать, что ее, красивую, обольстительную да к тому же не чужую, вновь променяли на случайную незнакомку, на ту, кто, как полагает сама Изабелла, совершенно того не стоила.
