В марте 1911 года Николу Димитрова вместе с пятнадцатью товарищами суд приговорил к лишению всех прав и ссылке в Сибирь, в Енисейскую губернию.
Так потянулась ниточка к далеким событиям. Неожиданно для меня она привела опять к нашим дням. Но об этом дальше…
Однажды вернулся из России человек, который все-таки кое-что рассказал бабе Параскеве о Николе. В Одессе этот человек познакомился с еврейской девушкой Лизой: она пришла на занятия рабочего кружка послушать молодого болгарина. А Никола умел хорошо говорить, у него был такой же дар, как у Георгия. Русские рабочие слушали его, как болгарские — Георгия. До ареста Никола и Лиза не успели ни пожениться, ни даже сказать друг другу о любви. Лиза написала в тюрьму, что жить без Николы не может и что поедет вслед за ним в Сибирь. Перед отъездом в ссылку он написал в Болгарию. Письмо было адресовано его старшей сестре Магдалине: он знал, что мать с трудом разбирает печатные строчки библии и не прочтет письма.
Не раз читали матери его письма…
Сидя на коленях у сундучка, она медленно шептала запомнившиеся из письма слова:
— …Я ни о чем не жалею, хотя я и ничего в жизни еще не узнал, кроме страдания со дня своего рождения… — Мать скорбно поджала губы и покачала головой, как бы соглашаясь со словами сына. — И как видно, в страданиях я кончу свою жизнь… — негромко продолжала мать, глядя куда-то в пространство и представляя себе листки письма с неровными косыми строчками. Она запнулась, не в силах овладеть собой, прижала к тонким губам стиснутые в кулаки свои пальцы, как будто хотела сдержать рыдания. Сколько раз, слушая эти строки письма, она испытывала непреодолимое желание положить к себе на колени голову Николы и разгладить его волосы, как она перебирала вчера ночью кудри Георгия. Сердце ее болело от сознания, что не может она приласкать сына и передать ему частицу своей силы и своей веры в милосердие бога.
Вновь губы ее почти беззвучно зашептали то, что она запомнила из письма.
— …Но я считаю, что счастлив, что страдаю за правду, и будь благословенна та звезда, которая указала мне путь к правде… — Мать судорожно вздохнула, эти слова сына чем-то напоминали ей библейские изречения. — По этому пути шло много молодых людей, — продолжала она вслух вспоминать письмо. — И они знали, что рано или поздно станут жертвами, погибнут за правду, но никто из этих храбрецов не отступил ни на шаг назад, хотя шел на верную смерть… Об одном тебя прошу: утешай мою милую мать. Пусть она не плачет, а гордится мною…
