Георгий подумал: вот бы порадовался Ной, услышав это. Ведь Дед сформулировал многое, о чем беседовали тогда весь вечер в кабинете Деда. Конечно, никто из буржуазных депутатов не согласится, и они разоблачат сами себя при голосовании.
Вскоре Дед выступил от имени парламентской группы «тесных». Предложения были отвергнуты. Пришла очередь действовать Георгию. Он появился в Народном собрании полный сил и внутренней психологической готовности сразиться с врагами. Здесь никто не прощал слабости или оплошности противной стороны.
В коридоре, у двери в зал, Георгий столкнулся с министром-председателем Радославовым, одетым в черный фрак, в крахмальном воротничке и манжетах. На Георгия пахнуло тонким запахом дорогих духов. Плечи фрака были засыпаны перхотью. Совсем недавно, каких-нибудь три месяца назад, Георгий с таким гневом обрушился на Радославова, произносившего речь в защиту военных кредитов, что старика на трибуне едва не хватил удар. Георгий поплатился за дерзость: его насильно вывели из зала.
— Хорошо ли ваше здоровье, господин министр-председатель? — поклонившись, осведомился Георгий.
Холеное лицо старика медленно заливалось нежно-розовой краской.
— Будь здоров и ты, Димитров, — сказал он.
— Вы как будто все еще сердитесь на меня, господин министр-председатель? — улыбаясь, сказал Георгий.
— Я ответил тебе так, как ты спросил меня. О, я тебя хорошо знаю, Димитров. Ты испортил мне много нервов, и сегодня, я чувствую, будет то же самое…
Судьба не раз сводила Георгия с этим человеком. Когда-то давно Георгий — наборщик в типографии Радославова — хорошо изучил характер хозяина и был одним из двух наборщиков, способных читать статьи, написанные его почерком. Однажды Георгий отказался набирать грязный пасквиль против рабочих. Радославов прибежал в типографию и еще с порога закричал: «Это неслыханно! Чего ты от меня хочешь?» Наборщик потребовал выбросить целый абзац. Хозяин разбушевался, но в конце концов смирился. А спустя много лет на одном из заседаний Народного собрания министр-председатель вдруг узнал в новом депутате своего бывшего наборщика и улыбнулся ему. Но когда Георгий заговорил с трибуны о военной цензуре, Радославов вдруг вскочил с места, закричал: «Ты хочешь говорить про цензуру, именно ты, Димитров? Может быть, ты вспомнишь, что, работая у меня наборщиком, ты подвергал цензуре даже мою статью?» Георгий ответил: «Тогда, как и сегодня, я защищал интересы и честь рабочего класса…»
