— Босс, можно мне одеяло и подушку? — спрашивает она, показавшись в дверном проеме.
Смеряю ее взглядом, прикидывая, что она умеет и чему готова научиться, и представляю, как снимает с себя этот проклятый халат, изящно заползает на кровать, маняще выпячивая попку и сгребая простыню в кулачки.
Нет, блядь, надо еще выпить.
Наливаю очередную порцию, проглатываю двумя глотками и затягиваюсь сигаретой.
— Неси бинты.
— Что? — теряется она.
— Так раны не перебинтовывают.
Тушу окурок и выхожу из кухни, всего на полмига задержавшись рядом с птичкой. Она снова ищет, за что бы зацепиться взглядом, лишь бы не видеть меня. Первая срывается с места, позволив мне идти следом и смотреть на ее спину, фантазируя, как я наматываю ее волосы на свой кулак, трахая ее сзади до звезд перед глазами.
Надо было оставить Беллу. Хоть бы отсосала в качестве наказания. Иначе к утру я ебанусь от перевозбуждения.
— Давай сюда. — Я киваю птичке на диван.
Она заметно волнуется, но повинуется молча. В полулежащем положении осторожно кладет свои ноги на мои колени и затаивает дыхание, пока я снимаю ее произведение искусства. Ловко обрабатываю ее ранки и аккуратно забинтовываю.
— Ух ты! Учился в медицинском?
— Если бы. Жизнь всему научила.
— Ты был ранен?
И не раз, птичка. А с каждой царапиной к врачу не побежишь, особенно если она оставлена шальной пулей.
— Готово. — Спускаю ее ноги на пол, пока не сорвался и не раздвинул их. — Можешь занять спальню. Там тоже есть телек. Кровать удобная. Чистое постельное белье в шкафу.
— Спасибо, — бормочет птичка, натягивая носки и поправляя халат.
— Давно твой бывший работает на Чеха? — спрашиваю я, когда она уже встает.
— На кого? Босс, я не знала, с какими лицами он был связан, даже когда мы были женаты. А с кем сейчас бандитствует, и подавно не знаю.
Коньяк окончательно заспиртовывает мои мозги. Подорвавшись с дивана, я пригвождаю птичку к стене и блокирую ее движения. Она вздрагивает, но не дергается. Привыкает к неожиданностям, значит.
Моя ладонь, зажив своей отдельной жизнью, сжимает ее шею, и я, как завороженный, смотрю на ее разомкнувшиеся губки. Будь проклята эта ведьма за то, какая она сладкая и одуряющая. Я с ней либо голову потеряю, либо сдохну.
— Б-босс, — шепчет она, ладонями упершись в мою грудь, — ты задушишь меня.
— Почему ты не воспользовалась телефоном и пушкой, пока я был в ванной? — спрашиваю я, не зная, что именно хочу услышать в ответ.
— Струсила.
— Ты? Струсила? — усмехаюсь я, разжимая пальцы, но не убирая их с ее тонкой горячей шеи. — Да ты же ходячая опасность, птичка.
