Сво(бо)дные - Анна Шварц, Лея Кейн

— Ты че там, уснула? — Грохот кулака по двери приводит меня в чувство.

Вздрогнув, осознаю, что уже давно молча таращусь на свое отражение в зеркале. О жизни думаю, о том, как докатилась до такого. Красивая же девка была. Цвела. А в кого превратилась, живя с алкоголиком? Бледная, худая, глаза навыкат, под ними круги, волосы тусклые. Еще и синяк на челюсти. Мать увидит, опять волноваться будет. Ей-то плевать, что Васька уже извинился передо мной, и я его простила. Как и в прошлый раз, и позапрошлый, и два года назад, и пять. Господи, мы живем с ним уже пять лет! И все пять лет он пьет, не работает, бьет меня и вечно попадает в ментовку, откуда я его вытаскиваю.

Спросите, зачем выходила за этого говнюка? Дура была! Девчонка совсем. Бывшему парню-изменнику отомстить хотела. Не зря советуют после разрыва не начинать новые отношения сразу. Можно наделать ошибок. А я со своей ошибкой уже и позабыла, что такое простое женское счастье. Для меня праздник, если, придя с работы, вижу трезвого мужа. А если он еще и картошку пожарит, то совсем герой.

— Оксанка! — орет Васька, пугая моего котенка, который даже в ванную со мной ходит.

— Да выхожу я, выхожу, — бурчу я, запахиваю халат, беру мохнатого Тимошку на руки и открываю дверь.

Васька злой. Исподлобья меня глазами сверлит и пыхтит:

— Сама хотела, чтобы я побрился, а проторчала там полчаса! Теперь так пойду, а то опять торопить будешь, порежусь еще!

— Тише, Вась, — успокаиваю я его, свободной рукой гладя по рыжей щетине. — Не стану я тебя торопить. Не в театр же собираемся. Побрейся, а я пока накрашусь.

Он отталкивает мою руку и морщится:

— Сказал же, так пойду!

Тащит свою тушу на кухню, садится на табурет и закуривает. Форточку опять, естественно, не открыл.

— Шевелись, Оксанка! — кричит мне, выглядывая из дверного проема. — Пока я не передумал!

Я плетусь в комнату, а сама думаю: «Да лучше бы передумал!»

Когда мама приглашала нас на этот ужин, она сразу сказала, что меньше всего хочет видеть своего зятя. Павел Георгиевич за ней больше года ухаживал. Она все отказывала ему, да я настояла ответить ему знаками внимания. Заметила, что нравится он ей. Она буквально светилась, когда о нем рассказывала. Отец мой пятнадцать лет, как умер. Я совсем девчонкой была. Второй класс. Мать себя мне и посвятила. Да все равно от скотской жизни в браке с алкоголиком не уберегла.

А на прошлой неделе мама сказала, что Павел Георгиевич предложил ей съехаться. Она согласилась при условии, что жить будут в ее «двушке», а его «трешку» пока сдавать в аренду. Я так обрадовалась, что не стала говорить ей сделать наоборот. Это их личное дело. Главное — мама больше не одна.