— Твой парень влез, куда его не просили. Вопрос в том, послушает ли он тебя.
— Хочешь через меня ему что-то донести?
Даже удивляться не пытаюсь — Демиду плевать, какие у нас взаимоотношения с Глебом. Его волнуют дела и никак не то, что у нас с Астаховым не всё гладко.
— Донести хочу, — звучит ответ, подтверждающий мои выводы. Я тут же вспоминаю, что именно Астахов говорил про Юдина. Выходит, тот действительно поддержка Бронского? Если этот Мирослав так опасен, что тогда рядом с ним делает сам Демид? — Но донести не до него. Так точнее, — добавляет он, прерывая мои мысли.
И смотрит так пристально, что становится невыносимо.
— Так расскажи.
— Наберись терпения, не все в сборе, — явно не собирается идти на уступки Бронский.
И теперь я не удерживаюсь от комментария:
— А Оксана приглашена на наш семейный обед?
Демид замирает, прищуривается:
— А её это не касается.
Да, конечно! Даже губы в улыбке растягиваю и бью в ответ:
— У тебя от неё тоже секреты?
Бронский на удивление расслаблен, если его и задевает вопрос, то вида он не показывает, даже с интересом разглядывает мои глаза. А потом наклоняется и произносит:
— Не такие, как у твоего парня.
— И что он скрывает? — подаюсь немного вперед, киваю, зная, что обычно это срабатывает, и я по обыкновению получаю от собеседника утвердительный ответ. Но не сейчас.
Демид лишь ухмыляется и тоже подается вперед.
— А это уже не ко мне вопрос.
Бронский умолкает, ждёт моей реакции, и она, конечно, следует.
Его спокойствие добивает, он море во время штиля, обманчивое, таящее в себе опасность, а я тонущий корабль, посреди этого умиротворения. Ухожу под воду, так и не зная причину крушения.
— Но ты ведь в курсе, что происходит, чёрт возьми! — не выдерживаю всё же. — Ты ненавидишь меня, портишь мою жизнь, выгоняешь из города, а потом внезапно спасаешь, но молчишь! Зачем ты всё это делаешь, Демид? Ответь, потому что я не понимаю.
— Не понимаешь? — довольно искренне поднимает брови. Если и играет, то очень хорошо. — Возможно, не всё. Но вид не делай, что не знала, с кем спуталась.
Я действительно удивленно распахиваю глаза. Мотаю головой по инерции:
— Ты о чём?
— Будешь утверждать, что впустила в наш дом человека, с которым была не знакома? — снова этот взгляд, пронзительный и жестокий: в наш шаткий мир стучится прошлое. — Или скажешь, что спуталась с ним, совершенно не предполагая, кто он?
— Ты прав, не едва, но это не…
— Не то, что я думаю? Лика, брось.
— Я действительно знаю его давно.
