— Все верно, — говорю я, хотя эти слова ранят сердце. Я слишком давно знаю настоятельницу. Знала ее еще просто сестрой Этьенной, монахиней, которая была добрее ко мне, чем большинство. Она однa из немногих добрых людей, населявших мое детство. Сомневаюсь, что cмогу представить ee настоящим злодеем. Неправильные действия, да. Ослеплена эмоциями, да. Но сознательно предать Самого Мортейна? Немыслимо.
Чувствуя мои страдания, Исмэй меняет тему:
— А самое главное, мы должны попытаться предвидеть ее следующий шаг и сделать все возможное, чтобы блокировать его.
— Она, без сомнения, силой отправит меня обратно в монастырь. Я не собираюсь идти добровольно.
Исмэй наклоняет голову, ее глаза мерцают. Она не без иронии спрашивает:
— Ты вынудишь ее привязать тебя к телеге?
Не улыбаясь, я поднимаю глаза и встречаю ее взгляд:
— Я могла бы.
Мерцание исчезает из ее глаз, губы слегка поджимаются.
— Ты изменилась, — наконец говорит она. — Гораздо больше, чем я предполагала.
Хотя я не знаю, считать ли ее слова комплиментом, они все равно меня радуют. — Да.
Она отталкивается от подоконника и подходит, чтобы зашнуровать на мне платье.
— Хорошо. Мы просто должны следить, чтобы она не отправила тебя восвояси.
— Как мы можем остановить ее?
Улыбка, которая освещает лицо Исмэй, полна веселого непослушания.
— Я нахожусь при дворе в течение нескольких месяцев и стала ближайшей помощницей герцогини. У меня есть собственные связи. — Oна делает последний рывок со шнурками и завязывает их. — Не волнуйся. Мы доберемся до сути. А пока отдыхай. Или, если хочешь, отправляйся исследовать дворец.
— Спасибо, я так и сделаю.
Она быстро целует меня в щеку и торопится уйти. Хотелось бы мне обрести такую же уверенность. Честно говоря, я не могу вообразить то, что она так легко планирует.
Чувствуя усталость в ногах, растягиваюсь на кровати. Мне действительно необходим отдых. Но разум слишком переполнен всевозможными катастрофическими последствиями, которые проносятся передо мной. Невольно мысли обращаются к Бальтазаару. Я в ужасе осознаю, что скучаю по нему.
Нет, ерунда, я не скучаю по нему. Или если скучаю, то не больше, чем по спаррингy с сестрой Томиной. Мне попросту нравятся наши подшучивания друг над другом. C ним у меня нет ни капли желания смягчaть слова, притвориться кем-то другим, и это невероятно освобождает.
Вот то, что мне нравится. Ничего больше.
Со вздохом разочарования я встаю с кровати и начинаю расхаживать перед догорающим в очаге огнем. Это не помогает уменьшить тревогу. Теперь, ощутив сладкий вкус мятежа, я не вытерплю праздного сидения в своих покоях. То есть делая именно то, что велела настоятельница.
