Хотела указать ему на это, да только шубка больно прелестная была. Мне такая даже в кредит не светила. Бодренько повернулась, махом вперилась в чудное меховое изделие.
— Повернись-ка. — тут же велел Иван.
— Ну как? — ушастая улыбка расползлась на моём лице так, что щёки свело.
— Лучше, чем тот подстреленный бобёр. — со смехом признался Иван.
А я уже и Олегович не добавляю. Того гляди Ваней назову. Продажная ты личность Ирочка!
Пожурила себя для виду, сама же к зеркалу бросилась. Шубка…Вот это шубка… Перламутровая и ниже колена. Молодила меня лет на пять, стройнила и придавала статусный вид. А до этого, то, что в кредит было, точно бобёр подстреленный. Старил меня выходит, и глупо я в нем выглядела.
— В качестве извинений. Каюсь, на красный ехал. Видно, чаще на светофор смотреть нужно. — даже не оправдываясь, Иван вполне себе спокойно признал свою вину.
— Спасибо. А вы голодный? Я могу ещё картошки пожарить. — не стала распинаться перед ним особо за шубу.
Дают — бери.
Ему она по карману явно не ударила, а мою шубу он испортил, да и моральный вред немалый мне нанёс. Но и зла держать не могу, картошку предложила на радостях, совершенно не думая, что он же не откажется.
— Давай. — он махом скинул свои боты и пальто, а пристраивая его на вешалку, добавил;
— И давай на ты.
— Хорошо. Руки можно в ванной комнате помыть, а можно на кухне. — он кивнул, прошёл по-простому на кухню.
Я же полюбовалась собой, сняла нехотя шубку и упрятала ценную вещь в шкаф, на самую лучшую вешалку. Предвкушая зависть подруг, пошла довольная на кухню.
— Я тут похозяйничал немного. Ну чтоб ты особо не возилась. Кружочками порежь, я так люблю. — Иван выдал мне тарелку полную начищенной картошки.
Аккуратно, даже глазков в ней не было. Сколько ж я у зеркала крутилась? Мне казалось, что меньше минуты и минута чтоб в шкаф убрать. А тут руководство, с закатанными рукавами, стоит на моей кухне и картошку начищает. Бодренько.
— Я пойду новости гляну пока. А то на твоей кухне нам и не развернуться, только размножаться на такой. — ухмыльнувшись, Иван оставил меня, опешившую на кухне.
На часах как раз было уже ровно десять. Время новостей.
И вот, стою я и нарезаю картошку. Кружочками. Он так любит, видите ли.
Но квартира-то моя. И картошка моя. Режу её опять-таки тоже я, а ещё, мне её и жарить. Тут же перед глазами все его хамство пронеслось, несмотря на извинения, злость взяла. Кружочки быстро стали соломкой, самой тонкой, которую я только могла ножом нарезать. Совсем из головы вылетело, что можно было бы и на тёрке натереть. Да и вообще, можно было бы пюре картофельное сварить.
