— О нет, нисколько, — ответила я, вспомнив, как муштровали нас сестры-наставницы и приезжие братья. — Теперь-то ты сумеешь меня поднять?
— Постараюсь... — улыбка сбежала с его лица. — Дядя настаивает, чтобы я больше упражнялся.
— Правильно делал. Ты теперь не похож на фарфоровую статуэтку. Надеюсь, не уронишь меня, как в тот раз!
— Когда ты подбила мне глаз? — снова оживился Альрик.
— Ты сам ударился о мой локоть!
— Неважно, главное, я два дня ничего этим глазом не видел... Спасибо, не по зубам прилетело, тогда бы я точно теперь шепелявил, как старик! К слову...
— Что такое?
— Положи руки мне на плечи.
— Зачем еще? — нахмурилась я.
— Матушки смотрят, — пояснил Альрик. — Справа, на галерее... не поворачивайся, просто положи руки мне на плечи, а я возьму тебя за пояс. Предупреждаю, чтобы ты не дала мне пинка!
— Заодно и отрепетируем танцевальное па, — согласилась я и опустила ладони ему на плечи, неожиданно крепкие, горячие под тонкой тканью рубашки.
Руки Альрика оказались такими же, и когда он взял меня за талию, я невольно вздрогнула.
— На счет три, — сказал он. — И... раз, два...
На этот раз он меня не уронил, приподнял — вернее, снял со ступеньки, сам-то уже стоял на площадке, — пронес вокруг себя в пируэте и поставил наземь.
— Вот это уже на что-то похоже, — руки сами собою соскользнули с плеч Альрика на его грудь, и я почувствовала, как бьется его сердце под моею ладонью. — Сознайся, дядя и учителя танцев тебе выписал?
— Если бы! — шепотом ответил Альрик, косясь на галерею. Должно быть, наши матушки еще не ушли и с удовольствием созерцали сцену единения юных сердец. — Он сам танцор хоть куда... был, пока не охромел.
— Да, я слышала, кто-то его подстрелил, но не поняла, кто и за что, — уцепилась я за эти слова. Правда, тут же представила, как незнакомый дядя Эдан (он почему-то виделся мне гигантом, заросшим буйной бородой) показывает Альрику всевозможные па, и едва сдержала смех. — Может, расскажешь?
— Нет, прости.
Альрик отстранился, взглянул на галерею и выдохнул с облегчением: видимо, матушки, удовлетворившись увиденным, сочли возможным удалиться и оставить нас наедине.
— Не понимаю, почему, — настойчиво сказала я. — Что за тайны? Я твоя невеста, в конце концов, так почему ты не можешь...
— Потому, что я сам толком не понимаю, что происходит, — честно сказал он, и брови его сошлись на переносице, забавно встопорщились, как переспевший колосок луговой травы, когда сжимаешь его пальцами, играя в «петух или курица». — Боюсь ошибиться. Понимаешь... взрослые твердят, что дядя Эдан опасен. А я не видел от него ничего дурного. Скорее уж наоборот...
