До самого позднего вечера за столом наперебой звучали тосты, один другого краше - не хуже настоящих грузинских, звенел молодой заливистый смех, затем тётя Нателла догадалась включить музыку... Она и сама словно стала восемнадцатилетней в компании друзей Кетеван - весело шутила, хохотала, слегка кокетничала и даже согласилась потанцевать с неповоротливым увальнем Жоркой, когда он галантно её пригласил. Правда, этот неуклюжий медведь нечаянно задел фарфоровую тарелку из драгоценного сервиза "Мадонна", и та, рухнув со стола на пол, тут же разбилась вдребезги. Этот легендарный столовый сервиз был предметом культа всех домохозяек старшего поколения: он хранился как зеница ока в мебельной стенке или в серванте за стеклом, на самом видном месте. Главной особенностью сервиза были позолота и изящная роспись, изображающая пасторальные сцены с томными пышнотелыми красавицами в струящихся одеждах. Когда Жорка грохнул тарелку, все даже зажмурились от ужаса, ожидая заслуженной бури, которую тётя Нателла должна была обрушить на его голову. Парень и сам струхнул - неловко наклонившись, чтобы собрать осколки, он сокрушённо пробормотал, заливаясь краской:
- Я всё возмещу... Или, хотите, привезу вам такой же сервиз из Брянска? У нас от бабушки остался похожий... и почти целый...
Тётя Нателла лишь махнула рукой:
- Оставь, Гогия! Вещи должны служить человеку, а не человек - вещам.
И неловкая ситуация тут же была забыта.
В разгар вечеринки Белецкий вышел на балкон, чтобы покурить. Кетеван незаметно выскользнула за ним.
- Дай затянуться разок, пока тётя не видит, - попросила она. Он послушно протянул ей уже зажжённую сигарету, хотя вообще-то ему не нравилось, когда девчонки курили. Однако всё, что делала Кетеван, априори казалось ему прекрасным и грациозным.
Девушка сделала несколько торопливых жадных затяжек, а затем с явной неохотой вернула ему сигарету, на кончике которой остался отпечаток её помады. Белецкий смутился так, как будто они поцеловались. Кетеван действовала на него гипнотически - в её присутствии он совершенно терял голову, не отдавал себе отчёта в том, что происходит вокруг, и видел только её глубокие тёмные глаза и призывно распахнутые губы. То ли домашнее вино так действовало, то ли его и вправду накрыло самым настоящим чувством... Сложно было судить, Белецкий ещё никогда не любил и даже не влюблялся по-настоящему. Он знал только то, что ничего подобного раньше не испытывал. Это было и сладко, и страшно одновременно...
