— Когда ты выходишь на сцену, не думай о том, сколько народу собралось тебя послушать. Выбери из толпы одно лицо, наиболее симпатичное и располагающее к себе, — советовала она мальчику, — и играй только для него. Исключительно для него, не думая об остальных! А ещё лучше: представь среди зрителей в зале какого-нибудь важного и дорогого тебе человека — маму, лучшего друга или ещё кого-то…
На каких только концертных площадках не приходилось выступать впоследствии Максиму! Ему рукоплескали Альберт-холл и Китайский национальный театр, зрители устраивали виолончелисту овацию в Аудиторио-де-Тенерифе, окутывали обожанием в Сиднейском оперном театре и осыпали букетами в Кремлёвском дворце…
А он среди тысяч и тысяч зрителей неизменно видел одно-единственное лицо — с раскосыми глазами-хамелеонами.
Лера раздражала его до печёнок, до трясучки, до тошноты.
Он и сам не мог толком объяснить причину этой ненависти. Ну, она что-то когда-то ляпнула, ну, он ответил в тон — но ведь становиться из-за этого заклятыми врагами даже смешно… Однако Максим всякий раз не мог удержаться от того, чтобы не выдать очередную порцию гадостей в её адрес. Девчонка платила ему той же монетой — они постоянно либо переругивались в классе, либо подчёркнуто сторонились друг друга, а если нечаянно сталкивались лицом к лицу — злобно шипели под нос ставшие уже привычными оскорбления:
— Цыган черномазый…
— Китаёза косая!
Лера достаточно спокойно реагировала на обидные слова, относящиеся к ней лично, а вот оскорблений в адрес матери терпеть абсолютно не могла. То, что её мама работает в школе техничкой, ни для кого не было секретом, так что не только Максим, но и остальные одноклассники нет-нет, да и посмеивались над девчонкой. Лера заливалась краской, если встречала мать в школьных коридорах, и старалась поменьше пересекаться с ней во время учёбы, чтобы не привлекать излишнего внимания. Но даже минимальный контакт с родительницей не избавлял её от насмешек.
— Богданова!.. — то и дело вопрошал какой-нибудь остряк. — Чё-то сегодня в туалет зайти страшно, твоя мамашка забыла помыть унитазы, что ли?..
— Да после тебя, Киселёв, хоть мой, хоть дезинфицируй — а всё равно дерьмо останется, — независимо и якобы невозмутимо, скрывая истинные чувства, откликалась она, но красные пятна, моментально выступающие на лице, выдавали её с головой. В такие моменты Максиму в глубине души становилось её даже жаль. Она же не виновата, что у матери такая профессия… в конце концов, родителей не выбирают. Впрочем, жалость эта длилась недолго — ровно до того момента, пока Лера не обрушивала град насмешек и оскорблений уже в его сторону. И всё начиналось сначала…
