В обозе для пленников кормили так, что только Сильвена оказалась рада этой еде. За последние годы она привыкла есть всё, что хоть как-то пролезает в горло. У остальных, пусть и бывалых путников, рабский рацион не вызывал ничего, кроме отвращения.
Теперь, наконец, все сосредоточились на еде.
Первой покончив со своей порцией, Сильвена задремала, прижавшись к плечу Давена, и тот замер неподвижно, опасаясь её разбудить. Зрачки Сильвены продолжали метаться под сомкнутыми веками из стороны в сторону, пальцы то и дело сжимались на плаще Стража, и всё же принцесса спала спокойней, чем во многие другие ночи.
Ей снилась мать. Она никогда не была знакома с королевой настолько хорошо, чтобы её любить, и всё же в те редкие встречи, когда Великая Драконица оставалась с дочерью наедине, на Сильвену нисходил её величественный свет.
Королева была настолько стара, что сохранять человеческую форму ей становилось всё трудней, и, когда Сильвене было десять, даже просителей она принимала в облике драконицы – с чешуёй, мерцавшей золотом и серебром, как свет двух древ. Иногда, когда Сильвене позволяли к ней прийти, девушка садилась у её плеча, так же как устроилась в руках Давена сейчас, клала на него голову и так сидела, ничего не говоря. И драконица тоже почти не разговаривала с ней. В драконьем теле ей плохо давалась человеческая речь. Но иногда Сильвена слышала в голове голос и была уверена, что этот голос принадлежит ей.
Так было и во сне.
«Ты вернёшь себе королевство, маленькая», – говорила мать, и Сильвена не могла разобрать, что звучит в её словах – сочувствие или приказ.
Сильвена проснулась в одиночестве и в первое мгновение испугалась. Ногти бессильно заскребли по холодному камню. Сердце сжалось, она ждала, что вот-вот услышит голос Вермандо или получит пинок под ребро, но ни того ни другого не произошло. Вместо этого сухие пальцы едва заметно коснулись виска и отвели в сторону прядь волос.
– Отдыхай, – дыхание Давена обожгло ухо.
– Нам нужно… идти, – нехотя пробормотала Сильвена и, потянувшись следом за рукой любимого, нащупала его колени. Положила на них голову и уткнулась носом в обтянутый кольчугой живот. Давен был холодным, как и тогда, давно. Стальные пластины отделяли от Сильвены не только тело Стража, но и душу. Теперь, когда принцесса воочию лицезрела гибель своего мира, она ощутила это особенно остро.
А в следующее мгновение пальцы Давена снова коснулись её волос и прошлись по спутанным прядям. От руки воина исходило слабое тепло.
