В Совдепии большинство населения ходит рваным, разутым, в самых невероятных нарядах. Действительно, все прежнее платье распродано или износилось, денег на приобретение нового нет, а получение через распределитель от казны вещи равносильно, примерно, выигрышу 200 тыс. рублей в прежнее время в государственной лотерее. В Управлении водного транспорта в Ростове, который являлся организацией, пользующейся особым покровительством, в течение целого года не было произведено ни одной выдачи предметов обмундирования или первой необходимости. Конечно, на складах кое-что и имелось, но все это "распределяли" потихоньку между собой начальники распределителей и всяких "обусводов"[105]. Когда же, наконец, благодаря шуму, поднятому на рабочей производственной конференции, профсоюз водников был обвинен в полном пренебрежении интересами своих сочленов, то правлению его пришлось подтянуться и для завоевания симпатий он пустил в распределитель несколько предметов, правда, в таком ничтожном количестве, что пришлось распределить эти вещи по жребию, причем получились такие курьезы, что одинокому холостяку по жребию досталась пара дамских галош, советской барышне пара мужских воротничков, кому стакан, кому коробочка пудры и т. д. Это и называется по-советски "распределением между населением предметов первой необходимости и домашнего обихода".
У каждого человека есть некоторые минимальные потребности в одежде и других предметах обихода, от пользования которыми его никак нельзя отучить. Так как в Российском коммунистическом государстве получить эти предметы от казны не представляется возможным, приходится волей-неволей приобретать все эти предметы на рынке по вольным ценам, не соответствующим обычным окладам вознаграждения в Совдепии. Пока можно было получить на рынках эти предметы — еще было ничего, но, начиная с осени 1920 года, коммунисты повели энергичную атаку на частную торговлю, которая и сохранялась еще на рынках и к тому же только номинально. В декабре в Москве закрывают Сухаревку — знак к тому, чтобы и в провинции убить торговлю. Однако какие бы меры ни применяли для упразднения торгового оборота, но если у человека отняли пальто и бесплатно ему неоткуда ожидать нового, то он, имея деньги, конечно, сумеет за них достать себе другое. Поэтому все время, пока официально торговля на базарах и в магазинах была упразднена, всегда во всех улицах, во всех квартирах царила негласная торговля спекулятивного характера. В Петербурге, благодаря настойчивости Зиновьева, торговля одно время была почти совершенно придушена. Нельзя было на рынках достать даже продовольствия. В Ростове-на-Дону иначе провели циркуляр о недопущении вольной торговли: оцепили войсками так называемый Старый базар со всякой мелкой торговлей, ограбили под видом реквизиции все имущество базарных торговцев-пролетариев, которые и сами влачили полуголодное существование. Базар был объявлен навсегда закрытым. Для того, чтобы усилить впечатление и разрушить иллюзии о возможности возобновления когда-нибудь торговли, все базарные постройки были разобраны и развезены по советским домам на топливо. На месте прежнего базара образовалась пустая площадь. Покончив с базаром, коммунисты обратились к другим местам торговли. Были опечатаны киоски инвалидов и маленькие лавчонки, устроенные под открытым небом в сгоревших домах в Ростове иностранцами, которым за месяц перед этим дали официальное разрешение на ведение в них торговли. Оставался базар с продовольствием, где под влиянием принятых мер и под страхом непрерывно практикующихся облав, ограблений, реквизиций, цены на все неимоверно росли. Рабочие, однако, сплотившись, отстояли самый базар, и его так и не закрыли до самого момента новых веяний, начавшихся весной, когда вновь официально была разрешена вольная торговля.
