Из кабины всё вокруг приобрело совершенно иной вид. Моя лаборатория и все предметы в ней неузнаваемо изменились: кубические формы стали прутьеобразными, сферические – словно закрученные в спираль. Мистер Коней как раз проглотил последний крекер, осмотрелся – и глаза его дико вытаращились на меня.
– Не бойтесь! - Попытался я его успокоить. – Просто расскажите мне, что видите. К примеру, чем вам представляется вон тот трапецоэдр?
Но он стал неразборчиво бормотать что-то, неуловимо напоминающее лепет низших приматов. Потребовалось некоторое время, чтобы вразумить моего впечатлительного спутника. Тем временем наша кабина переместилась из лаборатории наружу. Под нами простиралась огромная равнина, заполненная всякими кубами, сферами и иными трудно идентифицируемыми объектами, по-разному окрашенными и, в большинстве своём, перемещающимися туда-сюда.
– Предполагаю, что это – Пятая авеню. – Сказал я. – Скорее всего, движущиеся предметы – люди, хотя вон тот крошечный объект, в который проскальзывают четырёхмерные люди, - вполне может быть автобусом.
Через некоторое время, поддавшись на спокойствие и ласку моих увещеваний, м-р Коней вернулся к некоему подобию нормальности. Настолько, что мог бы помочь мне сопоставить данные наблюдений. Около двух часов (по моему восприятию!) мы путешествовали по четырёхмерному миру. М-р Коней уже начал жаловаться, на что я, пожав плечами, согласился на возвращение в лабораторию. Тогда-то он и заявил, что голоден.
Вряд ли на меня можно возлагать вину за страсть Конея к чревоугодию. Прошу прощения, господа присяжные, я возвра-щаюсь к сухому изложению фактов. Трагическое событие произошло уже после нашего прибытия обратно в лабораторию. Я был занят настройкой приборов, которые вернули бы нас в обычное трёхмерное пространство, и не замечал, чем был занят Коней. Как уже упоминал ранее, весь внутренний вид лаборатории и всё, что в ней находилось, выглядели совершенно нетривиально для обычного взгляда. Внимание приковывала гигантская пирамида на фоне совсем уж искривлённой стены, о иных неопределённых объектах всех форм и размеров уже и не упоминаю. Но вот один из этих предметов и схватил м-р Коней. Он был настолько жадным и несдержанным человеком, что счёл аппетитной эту штуку, которая, как я заметил в последний момент, напоминала грушу, но розового цвета. Как бы то ни было, но Коней сожрал её в два укуса.
Конечно же, этот предмет не был грушей. Обнаружилось это довольно скоро. «Грушей» оказалось трёхмерное тело самого Конея, именно так оно выглядело для нашего четырёхмерного сознания. Как бы неправдоподобно это не прозвучало, но Коней преуспел в пожирании самого себя.
