— Нельзя, духу надо через окно к нам прийти, а потом уйти.
Я с умным видом кивнула, хоть мне и показалось, что как-то это противоречит логике — дух же бесплотный. Он не муха, чтобы через окна в дом залетать… Но потом я подумала, что если спрошу, Ира наверняка найдёт объяснение в стиле «твой дом — твоя крепость, и в него просто так духу не попасть даже по приглашению».
Решила не заморачиваться. Я в жизни вызывала только пиковую даму, да и то не припомню, чтоб она реально приходила, так что мой настрой был чем-то средним между скептическим и воодушевлённым. С одной стороны, не очень-то я верила в результат, но с другой — очень хотелось бы верить.
Ира заставила меня с ней хором повторить три раза фразу «Дух Пушкина приди». Примерно в тот момент меня посетила мысль, что Пушкиных в мире мёртвых очень много, а призыв наш совершенно спокойно может принять на свой счёт любой дух из числа однофамильцев великого поэта.
Мысль эту я поспешно прогнала — не стоит отвлекаться! Всем известно, что надо быть сосредоточенным и серьёзным во время подобных сеансов.
Ира уже спрашивала дух, здесь ли он, в ответ на что блюдце стало поворачиваться, и точка на нём предсказуемо поползла в слову «да». Было бы странно, поползи она к слову «нет»…
Меня это не напугало ничуть — мне хотелось посмотреть на Иру и убедиться, что это она двигает блюдце, но я опасалась, что тогда всё волшебство разрушится.
В форточку подул ветер, и пламя свечей затрепетало — стало страшно и как-то зябко, хоть вечер сам по себе и был тёплым.
Я вновь поёжилась — в ночной рубашке становилось прохладно, да и пляшущий свет свечей прогонял остатки уверенности.
Ира вежливо спрашивала у духа, есть ли у него желание поболтать с нами, и тот отвечал «да».
Набравшись смелости, я посмотрела в лицо подруги — она не походила на ту, что шутит со мной, и тогда я перевела взгляд на её пальцы. Они касались блюдца легко, и в неясном свете было не определить, кто же всё-таки двигает блюдце — Ира или дух.
Я решила, что в этот раз буду следить внимательно за её руками: кончиками пальцев так аккуратно блюдце не подвинешь, а если она приложит усилие — я замечу, надо лишь смотреть на её руку, а не на точку и буквы.
— Назови имя Грачинского, с которым в детстве дружила Нелли, — попросила Ира. — Как его зовут?
И тут меня пронзила совершенно дикая мысль, что его, может, уже не «зовут», а «звали». Кто знает, что могло случиться с ним за это десятилетие? Он ведь вполне мог уже и не жить…
