Она знала, что он вернётся, но всё равно ждала напряжённо, вслушиваясь в тишину, нарушаемую звуками костра.
Надо бы было подбросить веток, но отходить за ними в темноту было страшно, и потому Рыбка сидела, не шевелясь, и ждала Грача. Костёр затухал, ветки превращались в красные угли, а те, что были совсем тонкими, и вовсе рассыпались в пепел.
Наконец, послышались знакомые шаги Грача. Он приблизился, и в руках его виднелась корзинка с нарезанным хлебом.
Мальчик поставил корзинку рядом с Рыбкой, а сам подбросил хворост в костёр, и тот снова начал трещать и радовать глаз светом огня.
Стало вновь тепло, светло и уютно. Рыбка в который раз за сегодня широко улыбнулась Грачу, но он не заметил. Был занят: искал подходящие для жарки хлеба палочки.
— Вырастем — в поход пойдём? — спросила у него Рыбка.
С ним она бы пошла. Он и правда всё умеет, и с ним совсем не страшно что-либо затевать.
— Я уже вырос, уже могу идти, — ответил он, но, заметив, что подруге не по душе такой ответ, добавил: — Вот будешь ты, как я сейчас, тогда и пойдём!
Неля и сейчас была готова отдать, что угодно, лишь бы сходить с Грачём в поход… Или хотя бы просто встретиться с ним, услышать его голос и его шаги…
* * *
Эх, всё не так и всё не то было в этот вечер! Хотелось совсем иной компании, а приходилось сидеть с Ивлевым и его Машкой!
Я жевала первый пожаренный хлеб и задумчиво глядела на огонь. Так ушла в воспоминания, что даже прикусила собственный палец, и это отлично вывело меня из задумчивости.
Оглядевшись, я заметила, что все мирно едят хлеб и что Глеб задумчив, как, наверно, пару секунд назад, была и я. Он смотрел на пламя и даже не жевал. Огонь отражался в его глазах, и это делало парня похожим на какого-то мага — печального, сосредоточенного на своих мыслях и не замечающего ничего вокруг.
Даже мой пристальный взгляд не повлиял на него, и я нагло пользовалась этим, разглядывая Ивлева в столь непривычной обстановке. Никогда бы не подумала, что буду сидеть с ним за одном костром!
Лицо парня неожиданно озарилось улыбкой, а потом он посмотрел на меня, и я вздрогнула. Показалось, что всё это время он знал, что я смотрю на него, и я смутилась, испугавшись, что это заметил не только он, но и Ира с Машей.
Так что на всякий случай я решила, что надо сделать что-то, чтобы все забыли про мой пристальный взгляд.
— Глебушка… — Впервые обратилась так к Ивлеву, чем удивила не только саму себя, но и всех присутствующих, особенно самого Глеба. Он воззрился на меня своими серо-зелёными глазами с таким выражением, ради которого я могла бы называть его так чаще. Только знала, что подобная реакция именно оттого, что я так обращаюсь впервые. Я так обрадовалась, что с наслаждением повторила, потрудившись сделать голос более томным: — Глебушка… — и, выдержав драматичную паузу, привычно закончила: — Дай мне хлебушка!
