В конце концов, я не выдержала и, горько всхлипнув, тихо заплакала, чтобы дети не услышали.
— Я думаю, что у тебя просто обострилась болезнь, весна все-таки, — ласково поглаживая спину, успокаивал меня супруг. — Ну-ну, перестань, родная, все пройдет и тебе станет лучше.
— Да, ты прав, — вытирая слезы, я постаралась взять себя в руки. И, раскладывая по тарелкам завтрак, раздумывала, стоит ли мне обратиться к частному психологу или время все-таки терпит.
Так ничего не решив, я отвела детей в школу и отправилась на работу. Сегодня ярко светило солнышко, весенний ветерок ласково трепал распущенные волосы и настроение потихоньку начало подниматься. Даже обычная глухая боль в глазницах, возникающая при ярком солнце, не смогла этому помешать. Гнетущее чувство постоянной слежки не ощущалось, и я расслабилась.
Когда я уже переходила дорогу, направляясь в офис, передо мной остановилась темная, тонированная машина. Открывшаяся дверца вызвала легкий испуг, а черная тьма, словно поселившаяся внутри салона, вдруг ответила знакомым веселым голосом:
— Здравствуйте, Светлана! Если вам еще требуется моя помощь, то прошу как можно быстрее сесть в машину. Я сегодня тоже занят, но полчаса все же могу выделить.
— Влад Аристархович? — спросила я, уже послушно садясь в машину. Тон мужчины был такой властный, что не возникло даже мысли задуматься над своими действиями.
— А вы просили о помощи еще кого-то? — с едва заметным недовольством в голосе, поинтересовался доктор.
— Нет, но подумывала об этом, — призналась я, сама не понимая причину своей честности.
— Плохо, — тихо пробормотал рыжеволосый врач, но я каким-то чудом услышала.
Я попыталась что-либо рассмотреть, но в салоне до сих пор царил сумрак. Контраст между солнечным днем и темнотой, прочно поселившейся в машине, был таким резким, что перед глазами до сих пор мелькали темные точки. Хотя бы боль в глазах утихла. Обострившаяся после болезни светочувствительность — единственное неприятное напоминание о моей болезни. К постоянному приему лекарств я уже успела привыкнуть.
— Извините, а не могли бы вы включить свет, — попросила смущенно я, — а то неудобно разговаривать, не видя лица собеседника.
— Почему же? — в голосе доктора послышались веселые нотки. Он прекрасно понимал, что полумрак — обстановка, не располагающая к деловой беседе. Но продолжал смущать меня.
— Вы все прекрасно понимаете! — разозлилась я.
— Хорошо-хорошо, — рассмеялся Влад Аристархович и включил на потолке свет. Рассмотрев меня, он повинился: — Простите. Но вы так забавно злитесь.
