Внутри было тепло и тихо. Впрочем, тишину сразу же разорвал отчаянный женский крик. Мгновенно избавившись от плаща и сапог, Аника рванулась внутрь.
Райта лежала в спальне, потная и растрепанная. Она держалась за живот обеими руками, ее крупное тело сотрясала дрожь, а лицо исказилось от муки.
Аника поняла, что дело хуже, чем она ожидала, быстро разобрала сумку и принялась за работу.
Через два часа ей начало казаться, что эта ночь никогда не кончится. Райта уже не кричала, а выла, подпевая песням беснующегося снаружи ветра. Не помогали никакие средства, даже дар Ани-Милостивой, которым обладала Аника (правда, слабенький, чего греха таить, иначе она не оказалась бы в этой богами забытой деревне), оказался бессилен. Ребенок шел неправильно, ножками вперед, и Аника была вся в мыле, пытаясь хоть как-нибудь облегчить муки роженицы.
Поэтому, когда Антосий вошел в спальню, она не стала скрывать злость и раздражение.
— Ну чего вам еще?
Вообще-то, она, как и любая дочь Ани, не возражала, чтобы при родах присутствовал отец.
Считалось, что так он легче примет заботы о ребенке. Но этого человека Аника видеть здесь не желала. Он уже показал, что на жену и ребенка ему плевать, так на кой он тут нужен? Кто знает, может, своей руганью на Хельфа он и вызывал такие проблемы? Еще неизвестно, как на ребенке отразится. В Хельфову ночь какие только дары с небес не падают….
— Там, это, Сегорий пришел, вас спрашивает, — физиономия у Антосия была обеспокоенная.
От удивления Аника даже обернулась. Ничего себе.
— Зачем?
— Говорит, Лиса, то есть, это, Фелисия, тоже рожает.
Аника застонала. О боги всемогущие, за что ей такое наказание?
— Где он?
— В сенях.
С Сегорием Аника тоже была знакома не первый год. Он всегда был крупным мужчиной, а в последние год-два настолько раздобрел, что еле помещался в сенях. Антосий рядом с ним выглядел мальчишкой. По обычаю, Аника должна была сначала поприветствовать пришедшего, потом дождаться ответа, потом спросить, как дела, и лишь потом вежливо поинтересоваться, какого демона ему от нее понадобилось. Но сейчас на все это не было времени, и потому она коротко бросила:
— Как давно началось?
От такого приема Сегорий слегка опешил, но быстро пришел в себя.
— Не могу знать, матушка. Проснулся недавно, а она бродит по дому, чисто нежить неупокоенная. Всех перепугала. Спрашиваем: ты как, до утра дотерпишь, а она — помру да помру. На помощь вашу уповаем, матушка.
Уповаем. Как мило.
