Дом, где жил Малыш и его родители находился на исключительно «спальной» улице. В пределах видимости Содерсберга не было ни одного кафе, закусочной или, на худой конец, кебабной. Магазина, из-за витрин которого можно было бы поглядывать на окна верхнего этажа, тоже не было. Пришлось импровизировать и изображать случайного прохожего, увлечённого телефонной беседой. Людей на улице этим пасмурным вечером было немного, Никлас мог не особенно стараться, но всё же предпочёл выглядеть естественно. Он позвонил давнему приятелю, знакомому ещё по школе полиции. Позвонил он по пустяковому поводу, выдуманному на ходу, и не испытывал никаких угрызений совести, отрывая человека от домашних дел. Приятель жил один и вечера проводил однообразно скучно: пил пиво перед телевизором, курил и грустил о впустую прожитых днях. Время от времени Никлас захаживал в гости, они пили пиво вместе в его съёмной квартирке, просматривая древние клипы, а приятель выдавал свои печальные мысли в эфир. То он, противясь воле властного родителя, занимавшего высокий чин в полицейской иерархии, отказался взойти по карьерной лестнице, устланной красной ковровой дорожкой — и был дураком! То он не сошёлся с той милой, молодой блондиночкой из муниципалитета — ну хорошо, не такой милой и не слишком молодой, зато сейчас жил бы, как у Христа за пазухой! А знает ли Никлас, как подскочила сейчас цена на импортную выпивку? И так далее, и тому подобное. Содерсберг давно научился отфильтровывать жалобы друга от действительно занятных историй, которыми он порою разбавлял свои исповедальные речи. Никлас словно прикручивал громкость, наблюдал за когда-то молодыми, а теперь уже давно состарившимися диско-дивами, отключался от своих детективских проблем и просто отдыхал. Звонки по телефону были облегчённым вариантом ритуала «послушай-ка, как я продолбал своё счастье…», и всегда случались по инициативе приятеля. Поэтому, когда Никлас позвонил сам, тот немного удивился, но вскоре вернулся в колею, и следующие полчаса Содерсберг поддерживал его монолог нейтральными «да ну!», «иди ты!», «всё так» и сочувственным «я тебя понимаю…» Этот процесс совершенно не мешал Никласу поглядывать на верхний ряд окон дома, где жил странный мальчик и его родители. Несколько раз занавески в угловом окне трепетали, будто кто-то в комнате нерешительно выглядывал сквозь щёлочку между двумя лоскутами. Детективу почему-то подумалось, что там и живёт Малыш, а его ожидание объясняется только одной причиной.
