На стук дверь открыл хозяин номера. Арнольд Оскарович выглядел не лучшим образом – мешки под глазами, чуть подёргиваются уголки рта.
– Алексей Викторович, прошу прощения, что нарушил ваши планы. Проходите, пожалуйста.
– Что вы, Арнольд Оскарович! У меня не было никаких планов. Все мысли только о ней. Как она там?
– Знать бы ещё – где именно «там». Алексей Викторович, мне не совсем удобно это говорить, но я хотел бы, чтобы вы уделили мне немного времени. Не сочтите это за нарушение субординации.
Ковалёв удивлённо поглядел на него. А Арнольд Оскарович достал из портфеля бутылку «Столичной» и несколько банок консервов.
– Я думаю, что она для вас не чужой человек, и вы тоже сейчас переживаете.
Ковалёв сглотнул комок в горле и молча кивнул.
– Возьмите стаканы там у графина, на подоконнике, – Арнольд Оскарович распечатал бутылку. Налив по полстакана, он сказал:
– Надеюсь, эта история закончится хорошо.
– Обязательно надо чокнуться, – протянул свой стакан Ковалёв. – Не на поминках же!
Закусив консервами, Арнольд Оскарович спросил:
– Ваш отец жив?
– Да, – кивнул Ковалёв.
– Воевал?
– Да, с 43-го и до конца.
– Что рассказывает?
Ковалёв попытался вспомнить, что отец рассказывал про войну. На память приходили только какие-то пустяки – как делили тушёнку, как ухаживали за медсёстрами… Непосредственно про бои отец ничего не рассказывал, только становился задумчивым, когда на праздники надевал боевые награды – три ордена и три медали.
– Вот именно! – кивнул Арнольд Оскарович. – Фронтовики не любят об этом вспоминать. А знаете, что самое тяжёлое на фронте? Ждать! Ждать приказа о наступлении, ждать товарищей с боевой операции. Но там-то хоть ясно, что происходит. А тут – был человек, и нет его. И непонятно, что можно сделать, чем помочь. Вы меня понимаете?
– Это я её уговорил! – стукнул по столу кулаком Ковалёв. – Если бы не я…
– Не вините себя. Если бы не она, то кто-то другой. Но она сама хотела быть первой. Понимаете, есть такие люди, которые хотят быть первыми. И ничего с этим не сделаешь. Наверное, это такая порода, наследственность. Но эти люди и гибнут в первую очередь, часто не оставив потомства. И когда-то порода людей, которые хотят быть первыми, вымрет, и останутся только вторые. И тогда прогресс человечества остановится.
– Но как же… – поразился такой мысли Ковалёв.
– А вот так! Наше поколение прошло через страшные испытания, и мы знаем цену мирной жизни. Но следом идут другие, для которых эта мирная жизнь – норма. Да, наше поколение сражалось именно для этого. Но не получится ли так, что следующее поколение растеряет все достижения, потому что просто не понимает их ценности?
