Дурдом.
— Точно. Где наша высокомерная тихоня? — Оживился Вадька.
— Зачем ты так, ей, наверное, хуже всех пришлось. Она-то к повышенному вниманию противоположного пола не привыкла.
— Да? Ты это ей сама скажи. Вон, смотри.
Мы уставились туда, куда указывал Вадька.
— Да уж, — я скривилась, глядя на то, как шествует Глаша то и дело помыкая своими одногруппниками. То ее один на руках несёт часть пути, то второй, то она сама ножками медленно перебирает. Кто-то угощает чем-то, сильно не видно чем. — Проверку на вшивость она не пройдёт. Уже не прошла.
— Тем для нее хуже. Раньше я не думала, что она настолько плохо может себя вести. — Таня укоризненно покачала головой, — у нее даже не тараканы, у нее черти, что в тихом в омуте...
— Она нас заметила, — произнесла Кристина. — Смотрите как выделывается. Прям королева, не иначе.
И Глаша действительно вела себя не очень красиво. Командным тоном остановила своих сокурсников, медленно, величественно пошла к нам, при этом так задрала подбородок вверх, что неистово захотелось ее по голове стукнуть, чтоб уже спустилась на грешную землю.
— Меня ждете? Не стоило, — подходя к нам, произнесла она таким тоном, что я не сдержалась. Подошла и дернула ее за руку.
— А ты ничего не перепутала? Глаша, мы тебе не мальчики на побегушках. Сбавь обороты.
— Я — призванная,.. — начала она, но не договорила.
— А мы, по-твоему, кто? — угрожающе спросила Кристина.
— Тоже, — выдохнула Глаша. — Но я все равно лучше. Со мной учатся высший цвет аристократии и.
— С нами тоже, или ты прослушала куратора, витав своих мечтах? Глаша, ты позоришь нас! Разве можно так обращаться со своими одногруппниками? Они тебе что, собачки? У каждого из них высокий титул. Тебе попросту этого в дальнейшем не простят.
— Пфф, я — призванная. Та, кого они ждали пятьсот лет, и все они согласны побороться за право стать моими друзьями, а кто -то и мужем, так что. И дальше стройте свои иллюзии на счет того, что правильно или нет, я лучшая. А значит, буду делать то, что считаю нужным. Прощайте!
— Что это сейчас было? — выдохнул Вадька, глядя на удаляющуюся спину Глафиры.
— Это? Высокомерие. Мы его сейчас ложками сожрали.
— И не подавились. — мне стало грустно. — Глаша ведь не такая, может ли быть, что виновата магия?
— Голова ее виновата, а не магия, — отрезала Таня. — Раньше у нее просто возможности возвыситься не было. Учеба и оценки — это прекрасно, но ботаников, сами знаете, никто не любит.
— Получается, что она притворялась? Или просто сейчас оголились все ее пороки, и она не смогла с ними справиться?
