— Не трогай его, пусть успокоится, пойдем! — проговорила Настя и потянула меня в сторону нашего корпуса.
От звука ее голоса и ее прикосновения я вздрогнула. Она снова говорила со мной.
— Настя, я не врала тебе, правда! — ответила я, повинуясь ее зову.
— Я знаю. Прости меня. Он и правда придурок и бабник, — горько ответила Настя.
— А что у вас произошло?
— Пойдем, сядем на веранду я тебе сейчас расскажу, — ответила Настя.
Когда мы пришли и сели на веранде корпуса, Настя изложила мне свою историю, о том, что происходило с ней тем временем, пока мы с Ромкой терпели выговоры.
Оказалось, что перед самым ужином, Илья подозвал ее за умывальники. Там он стал ее обнимать и целовать. Сначала Насте это понравилось, но он был настойчив и она испугалась. Он предложил ей пойти в комнату в корпусе персонала. Настя сказала, что боится и не пойдет с ним. Он сказал, что тогда он ее бросит. Настя сказала, что ей все равно и хотела уйти. Но тогда он стал извиняться, сказал, что погорячился, просто очень сильно в нее влюблен. Насте это польстило, и она смягчилась. Они договорились встретиться на дискотеке, на том и разошлись.
После ужина, нарядившись и накрасившись как обычно, Настя пришла на дискотеку. Ильи очень долго не было. Настя запереживала и пошла его искать. Проходя мимо нашего корпуса, она случайно заглянула в открытое и незашторенное окно вожатской и увидела, как там Илья обжимается с Аней.
— Только представь, я на них смотрю, а они не прекращают, даже не замечают меня! — жаловалась Настя, — Короче, я зачерпнула горсть земли из вазона и швырнула им в окно. Здорово получилось, прямо на одеяло Анькиной кровати попало!
Испугавшись в следующий момент своего дерзкого поступка, она рванула в палату, забралась под кровать и ревела там минут пять, но вдруг поняла, что ей необходимо помириться со мной и попросить прощения, ведь я ее близкий человек, а она предала меня из-за какого-то бабника.
Услышав от Насти такие приятные слова, я с огромным облегчением и радостью прижала ее к себе.
— Я побежала за тобой, хотела тебя позвать, — всхлипывая, проговорила Настя, — но он поймал меня у клуба, остальное ты знаешь. Прости меня, сестра!
Я вздохнула. Конечно, я ее простила и конечно не сердилась и по-прежнему считала ее своей сестрой.
Мы обнялись и некоторое время молчали. А потом Настя вдруг затянула печальную песню — местный хит, исполняемый вожатыми под гитару почти каждую ночь, «Ах, васильки, васильки…» Скоро к ней присоединилась и я. Особенно жалобно мы тянули на два голоса предпоследний куплет:
