Я же мог создавать заклинания в считанные мгновения. Да, стихийная магия требовала отдачи, кто-то считал ее опасной. Но это было правильным! Чем больше я получал, сильнее бил и тем сильнее была отдача. Что не так-то? Все было понятно и логично.
Тепло в моей груди стало жаром. Восторг поднялся из глубины моего естества. Я парировал еще одну атаку дяди и выкинул левую руку в сторону первой мишени. Жар окатил меня изнутри и покинул мое тело.
Стена воздуха расколола деревянный щит пополам, щепки полетели во все стороны.
Вот так!
Вторая мишень разлетелась на куски почти сразу же вслед за первой. Заклинание «разрыв» не требовало какой-нибудь подготовки. Иногда мне казалось, я знал его еще до того, как взял в руки свой первый клинок — деревянный и крошечный. Отец вручил мне его сам, показал первые удары и внимательно наблюдал, пока я неуклюже бью по соломенному человеку.
Я должен был стать поддержкой для своего старшего брата, опорой для младших сестер. Защитник трона. Важный элемент. Даже если это и значило всю жизнь не выходить из тени других, связать свою жизнь с назначенной мне девушкой, слушать приказы отца и впоследствии старшего брата. Я не сомневался, что именно он займет трон. Не я. Но теперь мое место занято другим… Что мне делать теперь?
Мое негодование вырвалось еще одной вспышкой. В этот раз вместо «разрыва» я выбрал «искру». Пальцы отозвались фантомной болью, когда крошечные огненные вспышки возникли почти что на поверхности моей кожи и разлетелись в разные стороны. Они не могли меня обжечь, но я ждал этого. Милосердная Дис, как я ждал!
Могла ли боль стереть мои страдания? Могла ли она сделать меня тем, кого хотели видеть мои родные? Вернуть меня на десять лет назад?
После стихийной вспышки всегда приходил откат. На краткий период времени теплота внутри пропадала, стихийный маг был пуст, становился слаб. И мои противники знали это.
Один из них ударил в меня «вихрем».
Я был готов. Если магия не могла дать мне возможность сражаться дальше, то оставались мои собственные силы — мои руки, мое тело.
Я ждал контратаки, но все равно пошатнулся. И был вынужден наклониться чуть больше вперед, чем это следовало делать. Дядя, конечно, не мог упустить такой шанс.
Чужой меч скользнул в сторону моего бока. Острие было тупым, кромка неострой. Сам тренировочный клинок скорее напоминал дубину, чем меч. Но синяки от него оставались.
Я не мог парировать, не мог увернуться. Но вместо того, чтобы опустить меч на мои ребра, дядя отвел клинок. Он меня пощадил. Он меня предал.
