- Разумно, - качнул головой Бжезинский.
Хантингтон посмотрел на него неожиданно холодно, но потом вернул полуулыбку, теперь ставшую чуть укоризненной.
- Второе, что надо обязательно сделать, - сказал он, привольно откинувшись на спинку дивана: - создать у русских ощущение комплексности разведоперации. Для начала, в ходе самой акции необходимо на какое-то время свести на русских локаторах отметки гражданского самолета и нашего разведчика в одну точку - пусть они исходно предполагают, что нарушитель - разведчик. Далее, уместно было бы также синхронизировать операцию с положением наших разведывательных спутников. Даже если русские окажутся неподатливы, мы получим максимальный объем развединформации. Ну, и, наконец, главное: если они еще к тому моменту не завалят этот самолет, то следует в финале создать полное впечатление подготовки к прорыву рубежа противовоздушной обороны с обеспечением коридора выхода основного разведчика из советского воздушного пространства. Скажем, заранее перебросить с Кадены22 в Мисаву23 эскадрилью "Фантомов" - пусть в нужный момент изобразят "группу открытия ворот", направляясь к точке выхода лайнера из советского воздушного пространства. И прикрыть их группой "взломщиков" на "Праулерах"24. Хотя... У нас же теперь появились "Рейвены"25? Вот пусть они обкатаются в деле. Добавить к этому спасательную вертолетную эскадрилью, а так же развернуть на Мисаве штаб экспедиционной тактической авиагруппы. Такая возня под носом у русских с высокой вероятностью заранее обратит на себя внимание их радиотехнической разведки, настроив руководство местного ПВО на соответствующий боевой лад. Вот как-то так... А провести детальное планирование далее сможет и мало-мальски подкованный клерк.
- Будем считать, что в общем виде набросок у нас есть, - согласился Бжезинский, - и предположим, что это первый элемент большой кампании по прикрытию "польского плана". А если уточнить и развить - что получается?
Хантингтон заерзал, лицо его стало кислым:
- Сказать можно многое, но пока в целом это не будет одобрено президентом, получится пустой разговор вокруг твоего "польского проекта", - неразборчивой скороговоркой пробормотал он.
- Нашего, Сэм, нашего! - резко прервал его Бжезинский. На щеках у него зацвели неровные красноватые пятна. Сейчас ему очень хотелось то ли жахнуть по столу кулаком, то ли по Хантингтону тяжелой металлической линейкой - той, что он воспитывал дома дочь.
