"Река-матушка Волань, не погуби", — только и приходилось повторять.
Вкладывать в слова весь пыл, всю волю. И ждать ответа. А может — безразличного молчания. Раненый русинами в плечо Болот, муж широкоплечий и высокий, да как оказалось, на нутро не слишком крепкий, вдруг вскочил и кинулся к борту. Видно, тоже худо стало, а палубу те, кто по воде ходят, говорят, пачкать не разрешают. Еще и всыпят ведь за такое непотребство.
Но за изгибом реки прямо в бок первому стругу нацелился громадный выступ скалы. Рарог налег на кормило, пытаясь еще вывернуть. Ватажники рьяно ударили веслами в воду, разворачивая лодью. Кметь неловко покачнулся и кувырком полетел за борт. Струг неспешно ушел в сторону от опасности, а за ним — и другие, что следовали позади.
— Упал. Вот раззява! — гаркнули с одной из скамей.
— Где?
— На правом борту!
Рарог вскочил со своего места, еще удерживая рулевое весло.
— Прими! — толкнул в плечо ближайшего соратника.
А сам поспешил к середке струга, заглядывая в воду то с одной, то с другой стороны. Гроза выбралась из-под ветрила. Бросилась к борту тоже, приподняв сырой подол, спотыкаясь о ноги мужчин.
— Куда?! — Рарог развернулся к ней и остановил ладонью в грудь.
— Я помогу.
Он нахмурился непонимающе. Но не стал спорить и отталкивать снова.
— Не видно ничего в такой мути, — проворчал кто-то из ватажников рядом. — Может, и голову себе уже разбил о камни.
Старшой руку вскинул, приказывая замолчать. И взглядом на Грозу указал, которая медленно осматривала воды реки от одного берега до другого. Еще о себе она знала одно, в детстве заметила: через воду видеть умеет. Не насквозь, конечно, но удавалось и кольца височные, оброненные подругами найти, и один раз даже дитя, сынка младшего одного из селян, который с моста упал, отыскать, пока беда не случилась. Чуяла она невольно то, что увидеть хочет. То ли тепло какое узреть могла среди прохлады, то ли силу человеческую — и сама не могла объяснить. Она щупала серую преграду воды и старалась почувствовать кметя, с которым стряслась неведомо какая беда. Может, задели веслом в пылу гребли, или килем другого струга могло голову раскроить. Но тут среди холода глубины, сквозь переплетение водорослей и тины — до самого дна — она ощутила сияющий комок еще горячей жизни. Смахнула с лица капли, что так и норовили глаза залить. Встряхнула ладонью и сжала в кулак, чувствуя, как озябли пальцы.
— Вон там — указала рукой в сторону каменистого берега, что взбирался в крутую горку у подножия утеса.
