– Пойдемте! – настойчиво прошипела Ауэлита, и дернула меня к кабинету.
Впихнула внутрь и закрыла за мной дверь. Резко и как будто в панике.
В комнате царила полутень, и все смотрелось в черно-белых тонах. Мама стояла у окна, и с порога я видела только ее профиль. Высокая аккуратная прическа, элегантное платье в пол – она никогда не любила многослойные юбки и с усмешкой относилась к моим просьбам, купить себе еще, чтобы выглядеть "красивее и богаче". Она молча смотрела на господина директора, который полулежал напротив, облокотившись на свой широкий дубовый стол, и почему-то держал голову опущенной на согнутых руках.
Я ожидала увидеть вихрь эмоций, услышать ругань и, как минимум, защищаться от словесных нападок, но меня встретила тишина. Гробовая, подозрительная.
Растеряно потоптавшись, я все-таки спросила:
– Мама?.. Как ты меня нашла?
И тут она повернула голову… В потолке вспыхнул магический светильник, кабинет моментально залило золотистой жидкостью. И мне сделалось плохо. Почудилось, что сердце остановилось, и я не смогу дышать.
Черные, неживые, абсолютно зеркальные глаза смотрели на меня со знакомого, родного лица. Никогда я не видела маму в таком ужасном виде, ведь она всегда была оплотом спокойствия и здравомыслия. Не позволяла себе терять терпение, психовать, громко или долго ругать меня. Во всех моих выходках она была словно якорем, моей внутренней поддержкой. Я чувствовала интуитивно, что, как бы она ни осуждала меня на людях, как того требовало общество, она тихо и твердо приносила извинения высокородным мамочкам обиженных детей, в целом, она совсем не злилась на меня, а понимала.
А вот сейчас… Но разве это моя тихая и всегда благовоспитанная мама стоит передо мной?!..
Директор очнулся и поднял лицо, вперив в меня ненавидящий взгляд. Я бы отступила под его мощью, но сзади предательски перегораживала путь деревянная дверь.
– Я вижу странное… – произнесла моя мама глухим голосом. Незнакомым и страшным, – Следы на ее коже… Много следов… Если это то, что я думаю…
– Нет! – дернулся директор, но почему-то остался сидеть на стуле, как будто его ударила невидимая рука.
Вид у него был испуганный и даже измученный. Былое самодовольство и наглость слетели, как ненужная шелуха. Сейчас директор выглядел более человечным, чем когда-либо.
– Ренуар, ты прикасался к моей дочери! – прошипела мама.
И хотя говорила она негромко, но это заключение было произнесено очень четко и не ставилось под сомнение. По лицу директора пробежала дрожь страха.
