Император не шутил.
Танец, который он хотел от меня, не был безопасен.
— И смотри мне в глаза, — добавил он.
А музыка ускорилась еще сильнее, зазвучали барабаны.
Мне оставалось только довериться телу, которое было гибким и быстрым. Позволить ему поворачиваться в бешеном ритме, уходить от опасных лезвий, которые танцевали вместе со мной. Пытались меня ранить, попасть в цель.
Клинки рассекали воздух в миллиметре от кистей, прочерчивали невидимые линии в месте, где секунду назад была моя нога. И впивались укусами в ковер, туда, где я была еще мгновение назад.
Я уже не слышала музыки. Улавливала только свист рассекаемого воздуха. И чужое мерное дыхание.
А еще видела глаза. Темные. Глубокие. Холодные.
Подчинившись приказу императора, я не разрывала между нами зрительную связь.
До определенного момента.
Отступив в сторону, я увернулась от крутанувшегося в воздухе ножа. Заметила мельтешение на периферии и посмотрела туда.
В следующий миг по ноге, под коленом, пролетела ледяная вспышка. В мгновение изменившись на пламя.
По коже вниз потекла теплая кровь.
— Смотри мне в глаза, Талиана! — рявкнул мужчина, подаваясь вперед.
Я дернулась, зашипела от боли. И повернулась лицом к императору.
— Продолжай, — встретившись со мной взглядом, проговорил он. — Продолжай танцевать для меня.
Я боролась с желанием схватить один из ножей и метнуть в правителя. Но сомнение удержать оружие и попасть им в цель пересиливало. Мелодия вновь завладела мной, наполнила собой полутемное помещение, перебила свист клинков. А я продолжила танцевать и уклоняться от опасностей.
Наверное, именно в этот момент я поняла, почему в комплект одежды не входила обувь. В ней я бы так долго не выдержала. Не смогла бы так плавно двигаться.
Не смогла бы радовать императора.
Лунный свет все еще стелился по ковру, когда клинки тихо попадали на ковер. В момент, когда последний из них приземлился на пол, осела и я. Чувствуя, как гудят ноги, болят руки, разрывается грудь от тяжелого дыхания. А ненависть и злость притупляют боль и рационализм.
Шагов я не услышала, зато заметила перед собой ноги в высоких сапогах.
Император присел на корточки, подцепил мой подбородок пальцами и, заставив вновь посмотреть ему в глаза, с жесткой ухмылкой проговорил:
— Как же давно я мечтал увидеть тебя перед собой на коленях, Талиана Арвалэнс. Ты даже представить себе не можешь, как давно я об этом мечтал.
Вместо ответа, с моих рук посыпались искры. Как с бенгальских огоньков. Падали вниз и тухли на ковре, лишь иногда поймав свое отражение в заточенных до блеска клинках.
