Шуйский облизнул губы.
— Всё! — выпалил он. — Сколько Борис царствовать будет? Что Самозванца ждет? Кто на трон кроме меня воссесть пожелает и в том препоны чинить будет? Про Мстиславского, Шереметьевых, Трубецких, Романовых поведай мне!
— Романовы, — начал Ярослав, ухватившись за знакомую фамилию, и осёкся.
Вряд ли Шуйскому понравится услышать, что они будут царствовать триста с лишним лет…
— Что? — Шуйский подался вперед, жадно ловя каждое слово.
— Ну, в общем, править они будут, — вздохнул Ярослав.
— Значит, недаром Федор Никитич с Сапегой да прочей шляхтой дружбу водил, — проговорил Шуйский, помрачнев. — Когда же случится сие?
— Да не помню я! — рассердился Ярослав. — Вот ты, князь, знаешь, к примеру, когда Рюрик умер? Или там, скажем, Вещий Олег в каком году родился?
Шуйский нахмурился.
— Для того летописцы есть! — сказал он. — А ты — волхв, тебе сие ведомо должно быть.
— Да не волхв я!
Шуйский сощурился. — Думал я, что договорились мы с тобою, а ты вон как…
Разговор прервал стук в дверь.
— Ну? — раздраженно крикнул Шуйский. — Чего надобно?
В приоткрытой щели показалась голова Микитки.
— Гости до тебя, князь, — встревоженно сказал он.
— Кто такие?
— Не ведаю. По виду — иноки. Просили поклон тебе передать от старца Филарета, говорят, что дело спешное.
По лицу князя промелькнула тень. Он закусил губу, побарабанил пальцами по столу.
— Принесла нелегкая, — выругался он тихо. — Ладно! Зови!
— А ты, волхв, — бросил он косой взгляд на Ярослава, — посиди-ка, подумай. Хорошенько подумай! В светелку тайную его! — распорядился он.
* * *
Царская опочивальня впечатляла своими размерами. Под огромным, богато украшенным балдахином, грузное тело Годунова казалось маленьким и жалким.
Лишенный богатых одежд, царь выглядел обычным пациентом неврологического отделения.
Он по-прежнему не приходил в себя, плавающий взгляд не реагировал на попытки привлечь внимание, левая рука и нога свисали безвольными плетьми.
Ирина озабоченно кусала губы. Клиника инсульта была налицо, но оказать какую-либо помощь царю имеющимися средствами было невозможно.
У изголовья бледной тенью замер Федор, вполголоса успокаивающий бьющуюся в рыданиях царицу.
Рядом, молитвенно сложив руки, шептал что-то себе под нос Мстиславский.
Басманов с мрачным выражением лица застыл у дверей, зачем-то обнажив саблю.
Симеон. Ей нужен Симеон!
Но начальник сыска куда-то исчез.
Снаружи поднялся шум, кто-то громко отдавал приказы, послышался топот ног, крики.
